Боги,
Что сошли сюда
С вечной высоты небес
Из-за облачных долин,
Боги славные,
Для вас
Ветвь сакаки я сорву,
Что растет в ущельях гор.
Я к той ветке привяжу
Пряжу с белым волокном,
Помолясь, зарою здесь
Я сосуд с вином святым,
Словно яшму, нанижу
Густо
Молодой бамбук
И, как дикий вепрь в горах,
На коленях поползу,
В покрывало завернусь
Слабая жена,
И, творя святой обряд,
Буду всей душой молить…
Неужели и тогда
Мне не встретиться с тобой?

Пряжу наложив горой,
В руки я ее возьму
И, творя святой обряд,
Буду всей душой молить…
Неужели и тогда мне не встретиться с тобой?

Не знала я,
Что у горы есть стражи,
И потому на той горе
Я даже знак святой запрета водрузила,
И поняла теперь, какой это позор!

У дома моего в саду
Я посадила померанцы,
И пусть потом я места не найду
И буду каяться,
Но, может быть, напрасно?

Цветы расцветших померанцев
В саду возлюбленной моей
Посажены так близко вами,
Поэтому я не оставлю их,
Пока не станут те цветы плодами!

Из волокон таку вьют
Яркой белизны канат…
В дальней, чуждой стороне,
В стороне Сираги ты
Услыхала от людей,
Что чудесна, хороша
Наша славная страна!
Прибыла ты к нам сюда,
Где родных и близких нет,
Кто б о думах мог спросить
И печали отогнать…
И хотя у нас в стране,
Где великий государь
Правит всем,
В столице здесь,
Что указывает нам
День работ,—
Полно людей,
И хотя домов и сел
И не счесть у нас в стране,—
Что на ум тебе пришло,
Что туда, к горам Сахо,
Где и друга даже нет,
Словно малое дитя
Плачущее,
Загрустив,
Потянулась ты душой…
Поселилась в доме там,
Где стелила на постель
Ночью мягкие шелка…
Новояшмовых годов
Длинная тянулась нить.
И жила ты в доме том,
Коротала дни свои…
Но живущим на земле
Суждено покинуть мир,—
Говорят об этом все.
Этой участи нельзя
Избежать здесь никому…
И когда твои друзья,
Те, кому ты в эти дни
Доверялась всей душой,
Были далеко в пути,—
Где подушкой на земле
Служит страннику трава,—
Утром рано переплыв
Быструю реку Сахо
И оставив позади
Дивной Касуга поля,
Устремясь туда, к горам,
Распростертым вдалеке,
Погрузившись в темноту,
Скрылась ты
Навек от нас…
Что сказать, что делать мне?
Как мне быть, не знаю я.
И брожу
Теперь одна…
Белотканый мой рукав
Вечно влажен с той поры…
То не слезы ли мои,
Что, печалясь, в горе лью
Там, у Арима- горы,
Где сгустились облака,
Наземь хлынули дождем?

Ах, оттого что жизнь земную
Не удержать, любимая моя
Ушла из дома, где стелились
На ложе мягкие шелка,
И в облаках навеки скрылась…

О ночь, когда твой черный конь,
Чернее черных ягод тута,
Шагая по камням, минуя брод реки Сахо,
Сюда ко мне приходит…
Пускай бы эта ночь продлилась целый год!

Как непрерывно набегает вновь и вновь
Речная рябь на отмели песчаной
В Сахо, где слышен крик тидори постоянно,—
Любовь моя
Не утихает ни на миг…

Скажешь мне: “Приду”,—
А, бывало, не придешь,
Скажешь: “Не приду”,—
Что придешь, уже не жду,
Ведь сказал ты: “Не приду”.

У переправы на реке Сахо,
Где слышен постоянно крик тидори,
Там, где речная отмель широка,
Дощатый мостик перекину для тебя,—
Все думаю, что ты придешь, любимый!

У реки Сахо, прошу,
Высоко на берегу
Не косите вы засохшую траву!
Пусть останется нетронутой она,
Чтобы в ней я спрятаться могла,
Лишь пора весенняя придет!

До этих дней,
Когда настала старость
И пряди черные смешались с сединой,
С такой безудержной тоской
Еще ни разу в жизни не встречалась!

Ты, с кем молва меня связала
Понапрасну,—
На горном сугэ не было плодов,—
Любимый мой, с кем ночи ты проводишь,
С кем спишь вдвоем?

Бывает так,
Что оставляют и уходят,
Но, сердцем всем
Жену свою любя,
Уйти в далекие края возможно ль, милый?

Коль не встречаются,
То, может быть, не любят,
Но, глядя на любимую мою,
Ее без памяти люблю
И потому, что делать мне, не знаю!

Словно корни камыша,
Что уходят глубоко
В землю в бухте Нанива,
Озаренной блеском волн,
Глубока твоя любовь,—
Говорил ты мне тогда.
Оттого, что клялся мне
Верным быть в своей любви
Ты на долгие года,—
Сердце чистое свое,
Словно чистый блеск зеркал,
Отдала тебе навек.
И был гранью этот день
Для моей любви к тебе…
Как жемчужная трава
Клонится у берегов
С набегающей волной,
В эту сторону и ту,—
В эту сторону и ту
Сердцем не металась я,—
Как большому кораблю,
Я доверилась тебе…
Сокрушающие мир
Боги ль разделили нас?
Или смертный человек
Нас с тобою разлучил?
Но тебя, что навещал
Каждой ночью,—
Нет теперь…
И гонца, что приходил
С веткой яшмовой,—
Все нет…
И от этого в душе
Нестерпима нынче боль!
Ягод тутовых черней —
Черной ночью напролет,
С ярко рдеющей зарей —
До конца весь долгий день —
Все горюю о тебе,
Но напрасна скорбь моя!
Все тоскую о тебе,
Но не знаю, как мне быть?
И недаром говорят
Все,
Что женщина слаба,
Словно малое дитя,
Только в голос плачу я
И брожу, блуждая, здесь.
Не дождаться, верно, мне
Твоего гонца…

Когда б ты с самого начала
Не уверял,
Что это — навсегда,
То разве тосковала б я
Так безутешно, как тоскую ныне?!

Нет дня, чтобы в сердечной глубине
Я о тебе, любимый, позабыла,
Тоскую я.
Но не встречаться нам:
Из-за тебя шумит молва людская!..

Травы летние кудзу не рвутся…
И гонец твой приходил ко мне всегда…
Нынче ж нет его —
И я полна тревоги:
Кажется, нагрянула беда!

С небес извечных
Вновь упали
На землю иней и роса.
И те, кто оставались дома,
Меня с любовью, верно, ждут.

Владельцу жемчуга
Жемчужину отдав,
Уж как-нибудь
С подушкою своею
Теперь вдвоем попробую я спать!..

Ведь только я, увы,
Любви к тебе полна!
А то, что милый мой
Мне говорит, что любит,—
Его слова — услада лишь одна!

Хоть говорила я тебе,
Что больше я любить не буду,
Но сердце бедное моё! —
Оно меняется легко,
Как лепестки цветов ханэдзу…

Я ведь знаю,
Что сколько ни буду грустить,
Не получит любовь никакого ответа,
Почему же тебя продолжаю любить
Так сильно, так много?..

С давних пор
Шумит молва людская.
Если продолжаться будет так всегда —
Горе нам! Скажи мне, мой любимый,
Что нам впереди сулит судьба?

Эти люди меня разлучают с тобою,
Чтобы мы разошлись навсегда,—
Я и ты.
Мой любимый, тебя умоляю я ныне,—
Ты не слушай людской клеветы!

Когда, измучившись в тоске,
Встречаюсь я с тобой,—
Хотя б в минуты эти
Ты нежные слова скажи мне до конца,
Коль думаешь любить меня навеки!

С тех пор, как виделись с тобою,
Не так уж много
Дней прошло,
А я не нахожу покоя,
Все время я живу в тоске!..

Измучившись в тоске,
Я наконец с тобою!
Еще луна не скрылась в небесах
И, значит, ночь укроет нас от взоров…
Побудь еще немного, подожди!

О, если сердце чистое такое,
Как в алтарях святые зеркала,
Ты милому однажды отдала,
То пусть потом заговорят об этом,—
Что будет значить для тебя молва!

Как на нить нанизывают жемчуг,
Повторяют, словно клятву, те слова:
“И теперь, и после, навсегда!”
Но напрасно: после первой встречи,
Говорят, жалеют о своих словах!

О, это сторона,
Где страшен суд молвы,
И потому прошу тебя, любимый,
Смотри, чтоб алый цвет тебя не выдал,
Пусть даже ты погибнешь от тоски!

Теперь
Пускай умру, любимый мой!
Ведь даже если б я осталась жить,—
Ты не сказал бы, верно, никогда
О том, что будешь навсегда моим!

Молва людская, словно заросли кругом,
И оттого, мой друг любимый,
Двойными ножнами стал для меня наш дом,
Ушла я из него и буду жить в разлуке,
Тоскуя без конца всю жизнь о тебе…

Это время —
Как будто бы тысячи лет
Миновали с тех пор, как разлука пришла…
Или это тоскую так сильно лишь я,
Мечтая все время о встрече с тобой?

О любящее мое сердце,
Что думает: “Прекрасен ты!”
Оно, как воды быстрые реки:
Пускай плотины не дают бежать потокам,
Те все равно сметут помехи на пути!

Заметно для других, подобно облакам,
Что горы голубые рассекают,
Прошу тебя,
Ты, улыбаясь мне,
Не делай так, чтоб люди догадались!

Ни горы, ни моря
Не разделяют нас,
Но почему мы редко стали
И видеться,
И говорить с тобой?..

Ведь я живу
Средь распростертых гор,
Столичного не знаю обхожденья,
Прошу к моим поступкам снисхожденья,
За них не сетуй на меня!

Хоть и уходила я
Не на век, не в дальний край,
Но хозяюшка моя,
Дорогая дочь моя
Все стояла у ворот,
С грустной думой
Глядя вдаль.
Ягод тутовых черней
Ночь ли, день ли — все равно
Не могу о ней забыть,
Истомилась без нее,
Исхудала от тоски.
И от горя моего
Вечно влажны рукава!
Если буду я о ней
Так безумно тосковать,
То в селе моем родном,
Верно, не смогу прожить
Даже месяц без нее…

Как утром пряди разметавшихся волос,—
В смятенье думы нежные твои,
И, верно, оттого,
Что ты в такой тоске,
Тебя я видела сегодня в снах…

О вода прозрачная в пруду,
Где ныряют утки ниодори,
Если жалость есть в тебе, вода,
Дай тогда увидеть государю
Сердце, полное любви к нему!

Чем жить, всегда тоскуя о тебе,
Лишь издали любуясь на тебя,
Хотела б уткой стать,
Живущей на пруду
У дома государя моего!

Как плачущий журавль
Среди равнин Такэда,
Раскинувшихся далеко вокруг,
И день, и ночь тоскует о подруге,—
Так я тоскую о тебе!

Полна тоски,
Опоры не имея,
Как птица средь теченья
Быстрых рек,
О ты, дитя мое, как я тебя жалею!

Это боги —
Сукунахикона,
Оонамути
Назвали, верно, так.
Но зовут напрасно
Гору здесь — “Утешу”,
Ведь тоски моей и тысячную долю
Не утешить что-то ей никак.

Когда о милом я тоскую,
Так тяжело становится мне вновь…
Будь время у меня,
Собрав, взяла б с собою
Морские раковины “позабудь любовь”!

Легка одежда
На возлюбленном моем.
О ветер, дующий среди долин Сахо,
Не дуй жестоко так до той поры,
Пока он не вернется в дом родной!

Верно, оттого что так высоки
Горы Такамато,
Здесь, в Каритака,
Очень что-то поздно засветила
Выходящая из-за горы луна.

Ночью черной, как черные ягоды тута,
Встал туман…
И такая печаль
Видеть в небе луну,
Что едва в темноте этой светит…

О, как чудесно любоваться
Небесным блеском, что выходит из ворот
Равнин небес, где показался
Прекрасный юноша
Над гребнями горы!

В селе старинном Асука есть храм,
Но храм другой, что Асука зовется
В столице Нара, дивной в зелени листвы,
Как посмотрю, во много раз прекрасней!

Месяц миновал —
И зачесалась бровь,
Тонкая, как месяц молодой:
Верно, встреча будет мне с тобой,
О котором долго тосковала!

Беспечно веселясь,
Давайте пить вино!
Ведь даже травам и деревьям
Весною суждено цвести,
А осенью — опасть на землю!

Ах, горы Тамукэ,
Где в дар приносят ткани из века в век,
Я нынче перешла…
Среди каких полей, в какой долине
Найду себе я временный ночлег?

Оттого что рыцари напали
В Такамато среди гор на след его,
Он спустился с гор сюда, в село.
Вот он — пойманный зверек,
Забавный мусасаби!

Любимый мой,
Наверно, будет любоваться
Зеленой ивой на пути в Сахо…
Хотя бы веточку он мне сорвал в дороге!
О, если б на нее могла и я взглянуть!

В долинах речных в дальнем крае Сахо,
Куда добираются вверх по теченью,
Зелёные ивы,—
Должно быть, теперь
Весеннее время настало!

Пусть снег идет
И дует резкий ветер,
Но возле дома моего
Плодов еще не давшей сливе белой
Не дайте облететь, пока она цветет!

Было тяжко слушать этот голос
Мне в обычные простые дни…
Но весна настала,—
Дорог нынче сердцу
Голос вдаль зовущий — ёбукодори.

Бывают вещи, от которых в сердце,
Как будто наплывают облака,
Так в час, когда туманов вешних дымка
Повсюду стелется,—
Сильна любви тоска!

Вот и теперь
На склонах дальних Оки
Кукушка милая моя
По-прежнему поет, наверно, громко,
Хотя там нет уже меня…

О, почему же я люблю так сильно
Кукушку?
Ведь когда она поет
И слышу я ее печальный голос,
Растет безудержно моя тоска!

Кукушка,
Ты не плачь в безудержной тоске!
Одна живу я…
И когда не спится,
И слышу плач твой, — тяжко на душе!

К возлюбленному другу моему,
Что время не найдет прийти побыть вдвоем,
Кукушка,
Полети и передай ему
О том, как я тоскую здесь о нем!

Как лилии средь зарослей травы
На летнем поле, где никто о них не знает,
Так и любовь моя,—
О ней не знаешь ты,
А скрытая любовь так тягостна бывает!

О померанцы, распустившиеся в мае!
Чтоб показать, мой милый, их тебе,
Я жемчугом на нить
Нанизывать их стану,
Ведь, если опадут, так будет жаль!

Цветок прекрасный нежных хаги
Приносит нам печаль, коль поздно расцветет,
Но с сердцем медленным,
Где чувство запоздало,
Могу ли я его сравнить?

Глаза любимой вижу я впервые…
“Впервые вижу” высится здесь мыс,
На нем осенний хаги вырос,—
Пускай же этот месяц он
Еще цветет, не облетев на землю!

В Ёнабари,
Среди гор Игаи,
Так тоскливо слушать в тишине
Призывающий жену печальный голос
Бедного оленя, что приник к земле!

На просторах полей
Снят давно урожай,
Перед взором — заброшенный вид.
И когда ты в сторожке сидишь полевой,
О столице невольно грустишь!

На скрытой ото всех
Горе Хацусэ,
Багряный цвет зеленый склон покрыл.
Как видно, беспрестанно моросил
Над той горою дождь осенний…

Ведь оттого что ты не приходил ко мне,
Пока не минул
Новояшмовый весь месяц,—
Во сне все время видела тебя,
О, как тоска меня терзала!

У дома моего цветы прекрасных фудзи
До срока своего чудесно расцвели,
И нынче видеть я хочу
Твою улыбку,
Что те цветы напоминает мне…

О, если белый снег, подобный пене,
Все будет падать бесконечно
Эти дни,
Душистой сливы первые цветы
Навряд ли опадут, завянув…

Ах, белый снег, что нынче выпал здесь,
В тени зеленых сосен
На асадзи,
Навряд ли этот снег останется, как есть
И не исчезнет, до конца растаяв!

Как только в чарках с налитым вином
Плыть будут сливы нежной лепестки,
И выпьют чарки те
Любимые друзья,
Пусть сливы облетят, мне будет все равно!

Осенняя роса!
Не ты ль в горах
Листву зелёную,
Как перья птиц морских,
В багрянец красишь?