Сей министр был старшим сыном министра Тадахира.

Его называли министром Оно-но мия.

Досточтимая матушка его была дочерью монаха-императора Кампё: [Уда].

Он состоял в чине министра двадцать семь лет, целых двадцать лет был правителем Поднебесной — регентом сэссё: и канцлером кампаку.

Посмертное имя — Сэйсинко:.

Превзошел всех на пути японских песен, многие вошли в “Поздний изборник”.

И в сердечном благородстве не находилось ему равных, люди почитали его образцом.

Никогда не выходил с непокрытой головой на южную сторону дома Оно-но мия,

ибо оттуда ясно виднелись криптомерии Инари. “Божества могут увидеть меня нарушающим правила учтивости”, — говаривал он с большим почтением. Если же иногда забывал, то в страхе прикрывался рукавом.

Дочь сего министра скончалась, будучи высочайшей наложницей нё:го.

Хорошенько не помню, но, кажется, это произошло во времена Мураками.

Слышал я, что и сын его, родившийся от дочери министра Токихира, которого называли младшим военачальником сё:сё: Ацутоси, скончался раньше своего отца-министра.

[Отец] как раз сильно горевал, когда из Восточной стороны Адзума, не зная еще о кончине сына, прислали ему коня, и тогда министр [Сэйсинко:]:

— Это очень печально, — сказал [Ёцуги] и отер глаза.

— Детское имя у министра было Усикаи, Погонщик Быков,

и поскольку это так, то домашние, обращаясь к погонщикам быков, называли их всех усицуки, “слугами при быках”.

У младшего военачальника сё:сё: Ацутоси был сын, старший управляющий дайни Сукэмаса — в мире искусный мастер каллиграфии.

В гавани, откуда он направлялся по окончании службы в столицу через землю Иё, поднялась ужасная буря: поверхность моря взволновалась, задул страшный ветер.

Когда [буря] чуть поутихла, собрался он, было, ехать, а тут опять непогода. И так день за днем. Он очень досадовал, а на свой вопрос, получил ответ: “Это проклятие божества”. Как же мог он избежать проклятия?

И привиделся тут ему страшный сон: явился мужчина замечательно достойного вида и сказал:

— Буря сия, налетающая что ни день, — дело моих рук. Во всех святилищах висят доски с надписями, в моих святилищах их нет, а так бы хотелось. Дюжинный каллиграф мне не нужен, вот и подумал, не соизволите ли вы? Жаль было счастливую возможность упускать, потому и задержал вас.

— Назовите ваше имя? — сказал [Сукэмаса], и тот ответил:
— Я старец, что живет на берегу моря в Мисима.

Во сне ему стало страшно, а когда пробудился, испугался еще больше. Погода стояла светлая и ясная, словно и не было многих дней непогоды, ветер дул в нужную для переправы в Иё сторону, и они достигли цели, будто на крыльях.

[Сукэмаса] несколько раз совершил омовение в горячем источнике, основательно очистился душой и телом, надел парадное платье, что пристало дню, и вскоре в присутствии божества святилища сделал надпись,

и, призвав жрецов, велел ее повесить. Выполнив все по форме, вернулся домой без всякого страха. Все, вплоть до самой последней лодки, благополучно добрались до столицы.

Люди восхваляют наши дела — это нам в удовольствие, а уж если божество так горячо умоляет — тем более. Как же торжествовал в душе [Сукэмаса]!

Приблизительно с этого времени слава его как первого в Японии каллиграфа все росла и росла.

И надпись в святилище Рокухара Мицудзи сделана сим старшим управляющим дайни.

Так, сия надпись и надпись в святилище Мисима сделаны одной рукой.

Что до его характера, то о нем было известно, что он ленивец и чуточку недотепа.

Покойный канцлер кампаку [Мититака], что был между [двумя канцлерами — Канэиэ и Митинага], строя дворец Хигаси Сандзё:, повелел расписать раздвижные перегородки сё:дзи стихами и картинами и сему старшему управляющему дайни повелел сделать надпись на цветной бумаге, натянутой на деревянные рамы. Конечно, все было бы прекрасно, если бы он пришел и сделал надпись до того, как собралось множество людей: явились близкие друзья господина канцлера кампаку, высшие сановники, придворные и другие; он же заставил себя ждать, пока солнце не поднялось высоко, и, сдается мне, не очень-то вежливо было так опаздывать. Он был смущен, но надпись сделал, и, когда уходил, получил женское платье в награду за труды. Не хотелось брать, но и отказаться было нельзя, и ему пришлось, накинув платье на плечо, удалиться, растолкав людей — сия оплошность произошла из-за его легкомыслия.

Все думали: “Если бы он пришел и сделал надпись, пока все было тихо, ничего бы не случилось”. Он и сам так думал.

Но были и такие, кто осуждали господина [Мититака]: “Подобным образом пристало обходиться разве что с мастером низкого звания”, — говорили они.

Дочь сего старшего управляющего дайни стала госпожой Северных покоев у начальника Правой привратной охраны уэмон-но ками, двоюродного брата отца — Ясухира, и матерью господина Цунэто:.

Она была мастерицей каллиграфии и не уступала старшему управляющему дайни [Сукэмаса].

Младшая сестра старшего управляющего дайни [Дадзайфу:] была госпожой Северных покоев у министра Хо:дзю:дзи.

Из ее дочерей — одна стала во времена монаха-императора Кадзана высочайшей наложницей нё:го Коки-дэн; другая — госпожой Северных покоев у среднего советника тю:нагона, Вступившего на Путь, ню:до:.

Еще один сын — управляющий двора таю: нынешней императрицы тю:гу: назывался главой кё: Таданобу.

Третий сын господина Оно-но мия приходился родным братом младшему военачальнику сё-сё: Ацутоси, дослужился до начальника Правой привратной охраны уконоэ-но ками, он был известен как Тадатоси.

У сего господина было трое сыновей от дочери Масубуна, наместника ками земли Харима.

Старший господин Такато: умер, будучи старшим управляющим дайни [Дадзайфу:].

Второй, по имени Ясухира, дослужился до среднего советника тю:нагона и начальника Правой привратной охраны уконоэ-но ками.

Его сыновья — это господин Цунэмити, нынешний начальник Правой личной императорской охраны удайсё:, другой — господин Сукэхира, близкоприслу-живающий дзидзю: и государственный советник сайсё:, заместитель управляющего гон-дайни двором нынешней императрицы-матери ко:тайго:.

Сын сего господина Тадатоси был усыновлен своим дедом, министрам Оно-но мия, который называл его Санэсукэ и очень ласкал.

“Санэ” — иероглиф из имени сего министра [Санэёри].

Именно сей господин называется нынешним Правым министром Оно-но мия, и, сдается мне, нрав имеет престранный.

Сей министр, печалясь о своей бездетности, усыновил племянника, государственного советника сайсё: Сукэхира.

Позже придворная дама родила ему сына, господина Рё:эна, монаха и дворцового священника губу.

А еще дочь, которую называли Кагуяхимэ; ее, видимо, родила дама, прислуживавшая [в его доме].

Ее матушка — это дочь молочной матери государственного советника сайсё: Ёритада.

Госпожа Северных покоев [Санэсукэ] была высочайшей наложницей нё:го у монаха-императора Кадзана и дочерью министра церемоний сикибукё: Тамэхира.

После того, как монах-император [Кадзан] принял постриг, говорят, о ней подумывал и средний военачальник тю:дзё: Митинобу, а услыхав, что ее навещает сей господин [Санэсукэ], средний военачальник тю:дзё:, послал ей [песню]:

Сия высочайшая наложница нё:го прислуживала господину.

Сию особу [Кагуяхимэ] поместили в комнате за занавесями на помосте в покоях восточной стороны дворца Синдэн в Оно-но мия и преданно ухаживали.

Интересно, кто станет ее женихом?

Господин [Санэсукэ] втайне имел немалое состояние:

по сути, он унаследовал все многочисленные богатства и поместья покойного господина Оно-но мия.

Он построил великолепный дом.

Флигели, главный дом, галереи — самые обыкновенные, но на юго-востоке возвышался Главный храм мидо: (все четыре стены по три гэна, в галереях — кельи для монахов дома губу).

В бане врыты в землю два огромных чана, и не было дня, чтобы не курился дымок над крышей.

В Главном храме — множество [статуй] золоченых Будд,

а во всех вместилищах для подношений — постоянно не менее, чем по тридцать коку риса.

К Главному храму ведет дорога от пруда, что напротив дома, подальше — расчищена поляна, высажены цветы четырех времен года и алые клены.

Можно переправиться к храму и через пруд на лодке.

И другого пути, кроме описанных, нету.

[Там служили] монахи — люди высокой учености или чтецы сутр, наставники секты Истинного слова Сингон.

[Санэсукэ] снабжал их летней и зимней одеждой, наделял мерами риса, а они возносили молитвы во искупление его грехов и для процветания добродетелей, а еще молились за благополучие барышни.

Строительство сего дворца Оно-но мия велось от зари до зари, и днем там обычно не трудилось менее семи-восьми плотников.

Если где в мире и стучали топоры, так это в храме То:дайдзи и в сем дворце!

Это ли не знак того, что великий господин дед [Сэйсинко:] его отличил!

Мы слыхали, правда, что есть и [еще один] сын, это нынешний наместник ками провинции Хо:ки по имени Сукэёри. Говорят, у них с барышней разные матери, но кто его мать — не ведаю.