Сака Эсё: был монахом из храма Энго:дзи.

Однажды он взял себе вязанку хвороста, предназначавшуюся для того, чтобы согреть воду [для мытья монахов]; взял ее да так и умер.

В храме была корова. Она родила бычка.

Когда тот подрос, его стали впрягать в повозку, на которой он, не зная отдыха, возил дрова. Как-то раз бычок тащил повозку в храм.

Какой-то монах, стоявший у ворот храма, сказал: “Хотя Эсе: хорошо читал сутру “Нэхангё:”, повозку он возит плохо”.

Услышав его слова, бычок заплакал, испустил глубокий вздох да тут же и умер.

Погонщик обвинял монаха: “Ты проклял его - вот он и сдох”.

Он схватил его и отдал властям.

Чиновник хотел было допросить монаха, но его поразили необычайное благородство лица, совершенство тела и сияние, исходившее от него.

Скрытно провел он монаха в чистую комнату, усадил его, позвал живописцев и сказал так: “Нарисуйте лицо монаха как оно есть, с тщанием, а [картину] принесите мне”.

Живописцы исполнили повеление и принесли [картины] чиновнику.

Тут чиновник увидел, что на всех была изображена бодхисаттва Каннон.

Сам же монах вдруг куда-то исчез.

Истинно говорю — сама Каннон подала знак. Тут и сомневаться нечего.

Пусть голодный лучше ест песок и землю, чем станет есть то, что принадлежит монахам, проживающим в храме.

Поэтому в сутре “Дайхо:то:кё:” говорится в подтверждение: “Я спасу того, на ком четыре тяжких и пять смертных грехов. Но не спасу того, кто грабит монахов”.