ひろびろとあれたる所の、過ぎ来つる山々にも劣らず、大きにおそろしげなるみやま木どものやうにて、都のうちとも見えぬ所のわまなり。
Усадьба наша была велика и неухожена, обширные мрачные заросли сада не уступали тем дебрям горных лесов, которые мы недавно миновали на своём пути, и уж совершенно не походило всё это на столицу.
ありもつかず、いみじうものさわがしけれども、いつしかと思ひしことなれば、「物語もとめて見せよ、物語もとめて見せよ。」と、
Жизнь наша ещё не устоялась, во всём была неразбериха, но я только и думала: «Когда же? Скорей бы!» — и подступала к матери с просьбами: «Попроси у кого-нибудь повести, я хочу увидеть эти книги! Покажи мне моногатари!»
母を責むれば、三条の宮に、親族なる人の、衛門の命婦とてさぶらひける、尋ねて、文やりたれば、めづらしがりてよろこびて、御前のをおろしたるとて、わざとめでたき冊子ども、硯の箱のふたに入れておこせたり。
И вот, мать написала письмо нашей родственнице, которая служила во дворце Сандзё, госпоже Эмон, и попросила её об этом. Та, кажется, удивилась, но была рада помочь и прислала мне в верхней половинке ящичка для туши превосходные брошюрованные тетради «соси»[40], пояснив при этом, что ей они достались от самой принцессы.
[40] …прислала мне в верхней половинке ящичка для туши превосходные брошюрованные тетради «соси»… — Прислать вещь полагалось на подносе, и в качестве подноса часто употребляли крышки шкатулок. Рукописные книги в то время бытовали в виде свитков и в виде тетрадей, которые назывались «соси».
うれしくいみじくて、夜昼これを見るよりうちはじめ、またまたも見まほしきに、ありもつかぬ都のほとりに、誰かは物語もとめ見する人のあらむ。
Вне себя от радости, я погрузилась в романы и не отрывалась от них день и ночь, но это было хорошо лишь для начала, мне хотелось ещё и ещё книг. Но кто же будет присылать их сюда, в усадьбу на окраине столицы, куда только-только поселились люди?
まま母なりし人は、宮仕へせしが下りしなれば、思ひしにあらぬことどもなどありて、世の中恨めしげにて、ほかにわたるとて、五つばかりなる児どもなどして、「あはれなりつる心のほどなむ、忘れむ世あるまじき」など言ひて、梅の木のつま近くていと大きなるを、「これが花の咲かむ折は来むよ」と言ひおきてわたりぬるを、心の内に恋しくあはれなりと思ひつつ、しのびねをのみ泣きて、その年もかへりぬ。
Моя мачеха прежде служила во дворце, но оставила столицу ради отца. Теперь же, по возвращении, всё пошло не так, как ей думалось, отношения её с отцом омрачились, и она сказала, что уедет. Своего пятилетнего ребёнка и близких она тоже забрала. На прощание она сказала мне: «У тебя такое доброе сердце! Я никогда не смогу тебя забыть», — и добавила, указывая на большое сливовое дерево возле нашего дома: «Когда оно зацветёт, я вернусь». В душе я очень была к ней привязана, она мне нравилась, и я тайком всё время плакала о ней. Но вот и весна вернулась —
いつしか梅咲かなむ、来むとありしを、さやあると、目をかけて待ちわたるに、花もみな咲きぬれど、音もせず、思ひわびて、花を折りてやる。
когда же зацветёт слива? Она сказала, что приедет — приедет ли? Я ждала цветения, не сводя со сливы глаз. Вот уже все бутоны раскрылись — а от неё по-прежнему ни звука. В смятении я обломила цветущую ветку и послала ей со стихами: