Хоть не пришла еще осень,
И не пала роса,
А листьев
Для меня
Цвет сменился[313].

До ночи осенней
Подожди, [тогда встретимся] —
Эти внушавшие надежду слова,
Подобно ныне падающей
Росе, преходящи[312] —

На травинки
Падающей росе
Подобен, видно, я —
При каждом движении сердца
Катятся слезы[335].

Осенних алых кленов листья,
Что видели здесь иней и росу,
Сорвал, принес —
И вместе с милой украсил я венком себя…
И если опадет теперь листва, пусть опадает!

Хотя и не ношу я больше платья,
Что вымокло тогда в ночной росе,
Когда меж летних трав я шел к тебе,
И все же рукава мои
С тех давних пор не просыхают!

Лишь настает вечерняя пора,
Осенний хаги на пустой равнине,
Из-за того что слишком молодой,
От выпавшей росы все больше никнет долу,
Не в силах выдержать осенних дней!

Так жаль, что белая роса
Ложится на цветы
Осенних хаги,
И оттого срывать, срывать их надо.
Ведь, если не сорвешь, завянут все равно!

Сегодня вечером
Подул осенний ветер,
И, значит, завтра увидать смогу,
Как расцветет осенний нежный хаги,
Опередивший светлую росу.

Хоть и говорят,
Что цветет от утренней росы
Асагао — утренний цветок,
Но, гляди, в вечерних солнечных лучах
Он еще прекраснее цветет.

Лишь только тронешь лепестки рукой,
Они окрасят сразу рукава,
И жаль, коль эта белая роса
Опасть заставит
Оминаэси цветы…

О хаги нежные, что здесь цветут,
И белую росу
Упорно побеждают…
Как будет жаль, коль наземь опадут,
Ах, дождь, не лей, не дай цветам увянуть!

У хаги, что сажал,
Чтоб показать любимой,
Когда осенние наступят дни,
Не оттого ли, что холодный выпал иней,
Все до конца осыпались цветы…

В полях, где расцвели
Цветы осенних хаги,
Олень, упорно пробираясь сквозь листву
И стряхивая на землю росу,
Идет к жене своей любимой…

О, каждый раз, когда бывает ливень
И льют потоки бурные дождя,
Я вспоминаю светлые росинки
В долине Касуга
На листьях обана.

Вот выпал иней
На осеннем хаги,
Так что склонились
Ветви до земли,
Ох, и холодные же дни настали!

Ax, белая роса
Или осенний хаги?
Их вместе горячо любя,
О сердце бедное, тебе решить, так трудно,
Что лучше и дороже для тебя?

О, прикоснись рукой, любимая моя,
К росе, что выпала, склонив к земле так низко
У дома моего верхушки обана,
Я полюбуюсь, как с зеленых листьев
Блестящей каплей упадет она.

Коль прикоснешься к светлой выпавшей росе,
Она, наверное, исчезнет сразу,
Давайте же, друзья,
Здесь наслаждаться хаги,
Пока роса еще сверкает на цветах!

Когда сторожку смастерил себе,
Чтоб жать созревший рис в полях осенних,
И поселился в ней,
Застыли рукава:
Холодная роса на них упала.

Веет холодом осенний ветер,
Дующий все время эти дни,—
Верно, белая роса упала где-то,
От которой у осенних хаги
Опадают наземь лепестки…

В полях осенних, где я жну созревший рис,
Зашевелился край рогожи у сторожки,
То, верно, белая роса ко мне пришла
Сказать, что места нету в поле,
Где выпасть бы она еще могла!

Жену скрывает дом…
На склонах Камияма
В Яну, где выпала роса,
Окрасилось все ярко-алым цветом,
И жаль, коль опадет осенняя листва…

Среди осенних гор,
Где утренней росою
Окрасилось все в алые цвета,
О мелкий дождь, не лей, прошу тебя,
Чтоб алая листва на землю не опала.

То выпала, наверное, роса
В час ранний алого рассвета.
Когда гусей далеких голоса звучали холодом,
Вся Касуга-гора
Покрылась нынче ярко-алым цветом.

Ах, от росы, что выпадала эти дни
В час ранний алого рассвета,
У дома моего
Листва осенних хаги
Вдруг засверкала ярко-алым цветом.

Пришла осенняя пора,
И от росы холодной, что упала
На землю у моих ворот,
Трава асадзи
Стала ярко-алой.

Рукав любимой стелют в изголовье…
На Макимуку — сказочной горе,
Когда осыплются алеющие клены
От утренней росы,
Так будет жаль!

Холодным вечером,
Когда вдруг выпал иней,
В осеннем ветре заалела вся листва
На груше, что зовется цуманаси,
Напоминая, что со мною нет жены.

Покрыты белою росою
В сентябре
Все горы, распростертые в округе.
Украсятся пурпурною листвой,
И будет дивно любоваться ими.

Ах, оттого, что с каждым, с каждым днем
Осенний ветер дует все сильнее,
Густым покровом выпала роса,
И потому вся нижняя листва осенних хаги
Засверкала алым цветом.

В зеркало кристальное глядят…
На горе Минабутияма,
Верно, нынче
Выпала роса:
Облетают листья алые с ветвей…

От росы, что в алый час рассвета
Выпадала эти дни на землю,
Возле дома
Вся долина хаги
Засверкала алою листвою.

Луна сияет в небесах,
Как будто для того, чтоб ясно видеть
Росу, упавшую на лепестки
Цветов осенних — нежных хаги,
В венке у друга моего.

Луной кристальной на рассвете в сентябре,
Когда, как яшма драгоценная, искрятся
Росинки белые,
О, сколько ни смотрю,
Я не могу луной налюбоваться!

Кто я такой,
Не спрашивай меня,—
Промокший весь от выпавшей росы
В печальный долгий месяц сентября,
Я тот, кто ждет, любимая, тебя!

Как белая роса, что с вышины упала
На колос риса осенью в полях,
О, так же я
Могу навек исчезнуть,
Тоскою вечной по тебе томясь.

В росе вечерней, что легла в полях,
Где опадает и цветет осенний хаги,
Весь вымокший насквозь
Ты приходи ко мне,
Пусть даже ночь уже сошла на землю.

Пусть осенний иней и роса,
Что окрашивают зелень в алый цвет,
Здесь не выпадают на траву:
Нынче ночью милая моя
В изголовье мне не стелет свой рукав…

Чем жить и тосковать на этом свете,
Не лучше ль мне
Исчезнуть навсегда,
Как исчезает белая роса
На лепестках осенних хаги…

Пусть белая роса, что на цветах лежит,
На лепестках осенних нежных хаги
У дома моего,
Для всех видна,
Но я любовь мою от взоров скрою.

Чем жить и тосковать на этом свете,
Не лучше ль мне исчезнуть навсегда,
Как исчезает белая роса,
Сгибающая тяжестью своею
Колосья риса на полях…

В росе и инее
Смочил я рукава,
Но даже и сейчас хочу идти скорее
Туда, где ждет любимая моя,—
Пусть даже ночь уже сошла на землю.

Как ненадежная трава цуюгуса,
Что в утренней росе
Чудесно расцветает,
А к вечеру вся блекнет, так и я,
Тоскуя о тебе, могу угаснуть…

Та белая роса, что с высоты упала
На клена алый лист,
Окрасилась сама…
Когда я думал, что любовь скрываю,
Кругом пошла крикливая молва…

Когда я ветви верхние срывал
Расцветших слив,
Чтоб принести тебе,
Весь вымок я от выпавшей росы,
Покрывшей ветви нижние у них…

Как тает выпавшая белая роса
На нижних ветках слив, сверкающих красою,
Что расцвели теперь,
Могу угаснуть я,
Тоскуя эти дни о деве милой.

Ты, долина, что покрыта вся росой,
Когда утром шел любимый мой домой,
Промочила ты завязки на ногах.
Встану рано
И пойду по тем дорогам я,
Пусть промочишь ты подол и у меня.

Говорят, в страну Ямато отправляют
Брата дорогого моего.
Ночь спустилась,
И в росе рассветной
Я стою, промокшая насквозь…

Там, в Ивами, где прибой
Бьет у берегов Цуну,
Люди, поглядев кругом,
Скажут, что залива нет,
Люди, поглядев кругом,
Скажут — отмели там нет.
Все равно прекрасно там,
Даже пусть залива нет,
Все равно прекрасно там,
Пусть и отмели там нет!
У скалистых берегов,
В Нигитадзу, на камнях,
Возле моря, где порой
Ловят чудище-кита,
Водоросли взморья там,
Жемчуг — водоросли там,
Зеленея, поднялись.
И лишь утро настает,
Словно легких крыльев взмах,
Набегает ветерок.
И лишь вечер настает,
Словно легких крыльев взмах,
Приливают волны вмиг.
Как жемчужная трава
Клонится у берегов
В эту сторону и ту,
Гнется и к земле прильнет
С набегающей волной,
Так спала, прильнув ко мне,
Милая моя жена.
Но ее покинул я.
И по утренней росе,
Идя горною тропой,
У извилин каждый раз
Все оглядывался я,
Много раз, несчетно раз
Оборачивался я.
И все дальше оставлял
За собой родимый дом.
И все выше предо мной
Были горы на пути.
Словно летняя трава
В жарких солнечных лучах,
От разлуки, от тоски
Вянет милая жена.
На ворота бы взглянуть,
Верно, там стоит она!
Наклонитесь же к земле
Горы, скрывшие ее!

Там, в Ивами, где прибой
Бьёт у берегов Цуну,
Люди, поглядев кругом,
Скажут, что залива нет,
Люди, поглядев кругом,
Скажут: отмели там нет.
Всё равно прекрасно там,
Даже пусть залива нет!
Всё равно прекрасно там,
Пусть и отмели там нет!
У скалистых берегов,
В Нигитадзу, на камнях,
Возле моря, где порой
Ловят чудище-кита,
Водоросли взморья там,
Жемчуг-водоросли там,
Зеленея, поднялись.
И лишь утро настаёт,
Приливает вмиг волна,
И лишь вечер настаёт,
Набегает ветерок.
Как жемчужная трава
Клонится у берегов
В эту сторону и ту,
Гнётся и к земле прильнет
С набегающей волной,
Так спала, прильнув ко мне,
Милая моя жена.
Рукава её,
Что стелила мне она
В изголовье
Каждый раз,
Я оставил и ушёл.
И по утренней росе,
Идя горною тропой,
У извилин всякий раз
Все оглядывался я,
Много раз, несчётно раз
Оборачивался я.
И всё дальше оставлял
За собой родимый дом,
И всё выше предо мной
Были горы на пути.
Ненаглядное дитя —
Милая моя жена,
Словно летняя трава
В жарких солнечных лучах,
От разлуки, от тоски,
Верно, вянет там она
И горюет обо мне.
На село взгляну Цуну,
Где осталася она,
Наклонитесь же к земле,
Горы, скрывшие её!

И поведать вам о том
Я осмелиться боюсь,
И сказать об этом вам
Страх большой внушает мне…
Там, где Асука-страна,
Там, в долине Магами,
Он возвел себе чертог
На извечных небесах.
Божеством являясь, он
Скрылся навсегда средь скал
Мирно правящий страной
Наш великий государь!
Горы Фува перейдя,
Где стоит дремучий лес,
В дальней северной стране,
Управлял которой он,—
Меч корейский в кольцах был…
И в Вадзамигахара,
Он во временный дворец
К нам сошел тогда с небес
Поднебесной управлять.
И задумал он тогда
Укрепить свою страну,
Где правление вершил,
Ту, которой управлял.
Из восточной стороны,
Той, где много певчих птиц,
Он призвать изволил все
Свои лучшие войска.
И сказал: “Уймите вы
Мир нарушивших людей!”
И сказал: “Смирите вы
Страны, где не чтят меня!”
И когда доверил он
Принцу повести войска,
То немедля славный принц
Опоясался мечом,
В руки славные он взял
Боевой прекрасный лук,
И повел он за собой
Лучшие его войска.
Призывающий в поход
Барабана громкий бой
Был таков,
Как будто гром
Разразился на земле,
Зазвучали звуки флейт,
Так, как будто зарычал
Тигр, увидевший врага,
Так, что ужас обуял
Всех людей, кто слышал их.
Флаги, поднятые вверх,
Вниз склонились до земли.
Все скрывается зимой,
А когда придет весна,
В каждом поле жгут траву,
Поднеся к траве огонь,
Словно пламя по земле
Низко стелется в полях
От порывов ветра, — так
Флаги все склонились вниз,
Шум от луков, что в руках
Воины держали там,
Страшен был,
Казалось всем,
Будто в зимний лес, где снег
Падал хлопьями,
Проник
Страшный вихрь —
И сразу, вмиг,
Завертелось все кругом,
И летящих всюду стрел
Было множество.
Они,
Как огромный снегопад,
Падали,
Смешалось все,
Но смириться не желая,
Враг стоял против врага,
Коли инею-росе
Исчезать — пускай умру! —
И летящей стаей птиц
Бросились отряды в бой.
И в тот миг из Ватараи,
Где святой великий храм,
Вихрь священный — гнев богов —
Налетел и закружил
В небе облака,
И не виден больше стал
Людям яркий солнца глаз,
Тьма великая сошла
И покрыла все кругом…
И окрепшую в бою
Нашу славную страну, где колосья счастья есть,
Пребывая божеством,
Возвеличил, укрепил
Мирно правящий страной,
Наш великий государь!
Думалось: коль станешь ты
Поднебесной управлять,
Будет тысячи веков
Все здесь так,
Как сделал ты.
И когда сверкало все
Славой на твоей земле,
Словно белые цветы
На священных алтарях,
Наш великий государь,
Принц светлейший,
Твой чертог
Украшать нам довелось
И почтить, как храм богов.
Слуги при твоем дворе
В платья яркой белизны
Из простого полотна
Нарядились в этот день,
И в долине Ханиясу,
Где твой высится дворец,
С ярко рдеющей зарею
Долгий и печальный день,
Уподобясь жалким тварям,
Приникали мы к земле.
А когда настали ночи
Ягод тутовых черней,
Мы, взирая вверх, смотрели
На дворец великий твой.
И перепелам подобно,
Мы кружились близ него.
И хотя служить хотели,
Трудно нам служить теперь!
И подобно вешним птицам,
Громко лишь рыдаем мы.
И еще печаль разлуки
Не покинула сердца,
И еще тоска и горе
Не иссякли до конца,
А тебя уже несли мы
Из долины Кудара,
Где звучат чужие речи…
Божество мы хоронили —
Хоронили мы тебя.
…Полотняные одежды
Хороши в селенье Ки!..
И в Киноэ храм великий
Вечным храмом стал твоим.
В этом храме стал ты богом,
Там нашел себе покой…
И хотя ты нас покинул,
Но дворец Кагуяма,
Что воздвигнуть ты задумал,
Наш великий государь,
Чтобы он стоял веками,—
Будет вечно с нами он!
Как на небо, вечно будем
На него взирать мы ввысь!
И жемчужные повязки
Мы наденем в эти дни,
И в печали безутешной
Будем вспоминать тебя,
Преисполненные горем,
В трепете святом души…

Словно средь осенних гор
Алый клен,
Сверкала так
Красотой она!
Как бамбуковый побег,
Так стройна она была.
Кто бы и подумать мог,
Что случится это с ней?
Долгой будет жизнь ее,
Прочной будет, что канат,—
Всем казалось нам.
Говорят,
Что лишь роса
Утром рано упадет,
А под вечер — нет ее.
Говорят,
Что лишь туман
Встанет вечером в полях,
А под утро — нет его…
И когда услышал я
Роковую весть,
Словно ясеневый лук,
Прогудев, спустил стрелу.
Даже я, что мало знал,
Я, что мельком лишь видал
Красоту ее,—
Как скорбеть я стал о ней!
Ну, а как же он теперь —
Муж влюбленный, Молодой,
Как весенняя трава,
Что в ее объятьях спал,
Что всегда был рядом с ней,
Как при воине всегда
Бранный меч?
Как печали полон он,
Как ночами он скорбит
Одиноко в тишине,
Думая о ней!
Неутешен, верно, он,
Вечно в думах об одной,
Что безвременно ушла,
Что растаяла росой
Поутру,
Что исчезла, как туман,
В сумеречный час…

В дальней, чуждой стороне
Там, где облака небес стелятся внизу,
Храбрым воином
Он слыл,
И родителям своим,
Детям и жене своей
Говорил он, уходя:
“При дворе богов земли,
Что правление вершат,
Стоя стражем
У дворца,
Службу во дворце неся,
Как жемчужный длинный плющ
Простирается меж скал,
Так же долго буду я
Славу предков продолжать
И хранить ее всегда!”
И со дня, когда ушел
От родных он в дальний путь,
Мать, вскормившая его,
Ставит пред собой всегда
Со святым вином сосуд,
И в одной руке она
Держит волокна пучки,
И в другой руке она
Ткани на алтарь несет.
“Пусть спокойно будет все,
И счастливым будет он!” —
С жаркою мольбой она
Обращается к богам
Неба и земли.
О, когда наступит год,
Месяц, тот желанный день,
И любимый ею сын,
Сын, сверкающий красой
Цуцудзи цветов,
Птицей ниодори вдруг
Из воды всплывет? —
— Думу думает она…
А ее любимый сын,
Тот, которого она,
И вставая, и ложась,
Тщетно ждет к себе домой,
Государя волю чтя
И приказу покорясь,
В дальней Нанива- стране,
Что сверкает блеском волн,
Годы целые провел
Новояшмовые он.
Белотканых рукавов
Он от слез не просушил,
Поутру и ввечеру
Занят службою он был.
Как же все случилось так,
Как задумал это он?
Бренный мир, что человек
Так жалеет оставлять,
Он оставил и исчез,
Словно иней иль роса,
Не дождавшись до конца срока своего…

Возле дома моего
Пышно расцвели цветы,
И любуюсь я на них,
Но без радости в душе.
Если бы жива была
Милая моя жена,
Неразлучны были б с ней,
Словно утки, что всегда
Плавают вдвоем.
Как хотел бы я теперь
Для нее сорвать цветы,
Дать полюбоваться ей!
Но в непрочном мире здесь
Бренен жалкий человек,
Словно иней иль роса,
Быстро исчезает он,
Быстро скроется из глаз,
Словно солнце, что лучом
Озарив на склоне дня
Путь средь распростертых гор,
Исчезает навсегда…
Оттого-то каждый раз,
Как подумаю о ней,
В сердце чувствую я боль…
И не в силах я сказать,
И не знаю, как назвать
Этот жалкий, бренный мир,
Что исчезнет без следа.—
Ведь помочь нельзя ничем

Как тает белая роса
У дома моего
На травах, озарённых лучом вечерним,
Таю нынче я,
Любя тебя любовью безрассудной!

С небес извечных
Вновь упали
На землю иней и роса.
И те, кто оставались дома,
Меня с любовью, верно, ждут.

Как белая роса, что, засверкав, легла
На травах возле дома моего,
Так жизнь
Недолговечна, как роса,
Но мне ее не жаль, раз нет с тобою счастья!

Подобно утренней росе, что быстро тает,
Ужели жизнь моя
Исчезнет навсегда
И гибель ожидает на чужбине?
Родителям в глаза хоть раз взглянуть бы мне!

В эти дни, когда кругом
Стала алой от росы
Нежная листва,
И над Тацута-горой
Тучи белые встают,
Ты, что в дальний путь идешь
Через горы и холмы,
Через цепи сотен гор
Будешь ты держать свой путь,
И в Цукуси стороне,
Нас хранящей от врагов,
Завершив свой славный путь,
Подели ты слуг своих,
В разные пошли концы
И вели им оглядеть
Все границы дальних гор
И границы всех полей
До пределов, где звучит
Эхо между горных скал,
До пределов, где ползет
По земле живая тварь,
Разузнай дела страны!
Ныне — скрыто все зимой,
А когда придет весна,
Птицею летящей ты
Возвращайся поскорей!
И когда начнут сверкать
Алых цуцудзи цветы
На дорогах, у холмов,
Возле Тацута-горы,
И когда начнут цвести
Вишен нежные цветы,—
Как у яматадзу, здесь,
В яркой зелени листвы
Тянется навстречу лист
К каждому листу,—
Я навстречу поспешу,
Чтоб приветствовать тебя!
Только бы вернулся ты!

О Ямато-сторона,
Где правление вершит
Мирно правящий страной
Наш великий государь!
Это дивная страна,
Правили которой здесь
Вечно, со времен богов,
Внуки славные небес.
О столица Нара, ты,
Что заложена была,
Для того чтобы всегда
Принцы здешней стороны,
Что рождались во дворце,
Правили б из века в век
Поднебесной в той стране
Тысячи спокойных лет,
Бесконечные века…
О столица Нара,
Где
Лишь наступят дни весны
В свете солнечных лучей,
Как на Касуга-горе,
На Микаса на полях,
Среди зарослей ветвей
Вишен прячутся цветы,
Птицы каодори там
Распевают без конца.
А лишь осень настает
С белым инеем, росой,
Как у склонов Икома,
У Тобухигаока,
Ветви хаги наклонив, осыпая лепестки,
Бродит по полям олень
И кричит, зовя жену…
Взглянешь ты на горы ввысь —
Любо взору твоему,
Взглянешь на селенье ты —
И в селе чудесно жить!
Множество придворных слуг
Славных воинских родов
Выстроили в ряд дома
И застроили село.
О дворец, что, думал я,
Будет вечно процветать —
До тех пор, пока здесь есть
Небо и земля,
О столица Нара, ты,
На которую всегда
Уповали всей душой,—
Оттого что наступил
В нашей жизни новый век,
Все покинули тебя
С государем во главе.
Как весенние цветы,
Быстро твой померкнул блеск.
И как стаи певчих птиц
Улетают поутру,
Сразу все отбыли прочь…
И на улицах твоих,
На дорогах, где, неся
За спиной своей колчан
И бамбук торчащих стрел,
Люди царского дворца
Проходили взад-вперед,
Даже конь не пробежит,
Не пройдет и человек,
Никого не видно там —
Опустело все вокруг!

Ночью черной, как черные ягоды тута,
Ясный месяц, по небу плывущий,
Прекрасен,
И, пока любовался я нежным сияньем,
Вдруг упала роса на рукав белотканый.

К росе небесной, в иней превращенной,
Что, падая, лежит на волосах моих,
Таких же черных,
Словно ягоды у тута,
Лишь прикоснусь я — исчезает вмиг…

Словно черные ягоды тута,
“Черные волосы” горные склоны назвали.
Утром я их перешел
И весь вымок насквозь по дороге
В холодной росе, что легла поутру у подножья…

Травой цукигуса, травою лунной
Мне хочется свое окрасить платье,
Пусть даже в утренней росе
Насквозь промокнув,
Оно утратит яркие цвета…

Роса осенняя подобно краске стала,
Когда увидел я, что та гора,
Которая, как птица водяная,
Зелёной от листвы была,
Мгновенно сделалась вдруг алой!

О белым жемчугом упавшая роса,
Что нанизал олень
На ветки хаги,
Скажи, теперь кому,
Блеснув недолгий миг,
Украсишь руки жемчугами?

Ночью сегодня сияет луна,
Сердце сжимается грусти полно…
В этом саду,
Где белеет повсюду роса,
Плачет сверчок!

Как белая роса, что выпадает
На листья обана
Осеннею порой,
Как та роса, могу исчезнуть я,
Не в силах больше справиться с тоской!

Ах, светлая роса, что здесь упала
На обана-цветы близ дома моего…
Чтоб та роса вовек не исчезала,
На яшмовую нить
Хотел бы нанизать!

Когда исполненный печальной думы
Открою утром дверь,
Мне виден вдалеке
Сверкающий росой осенний хаги…
Но это ни к чему уже теперь…

Осенний хаги
В поле этом,
Где приходил и все кричал олень,
Покрылся белою росою
И весь осыпался теперь.

Как светлая роса, что выпала обильно,
Нагнув у хаги ветви до земли,
Как та роса,
Пускай и я исчезну,
Не выдам все равно мою любовь к тебе!

Осенний хаги, что цветет в осеннем поле,
В осеннем ветре клонит лепестки.
И на ветвях его
Осенние росинки
Ложатся на поникшие цветы…

На лепестках осенних хаги в поле,
Куда выходит по утрам олень,
На лепестках
Сверкает яшмой дорогою
С небес упавшая прозрачная роса…

Осенний хаги среди горных склонов,
Где каждый раз, тоскуя о жене,
Кричит олень…
Из-за росы холодной
Тот хаги начал ныне отцветать…

Цветы прекрасных хаги в Такамато
На золотых полях
Осеннею порой,
В рассвета алый час покрытые росой,
Как нынче, верно, пышно расцвели!

Чем жить и тосковать на этом свете,
Не лучше ль мне
Исчезнуть навсегда,
Как исчезает белая роса
На лепестках осенних хаги…

Как выпавшая белая роса
На лепестках цветов осенних хаги
От ветра падает,
Так и моя слеза,—
Я удержать ее не в силах.

Хочу, чтоб нанизав росу, как жемчуг,
Ты подарила мне, не дав исчезнуть ей,
Прозрачную росу, что с вышины упала,
Склонивши долу кончики ветвей
На расцветающих осенних хаги!

Свято чтимый милый брат,
И отец, и мать тебя
Здесь растили…
Ведь со мной
Вместе хаси для еды
Ты со мною здесь держал…
Словно поутру роса,
Быстро тающая жизнь…
Повелению богов
Ты противиться не смог.
Разве нету у тебя
Дома, здесь, в родной стране,
Где колосья счастья,
Где тростниковые поля?..
Не вернулся ты сюда!
У границы той страны,
Дальней, где царит покой,
Как ползучая цута —
Каждый путь имеет свой.
Словно в небе облака,
Ты уплыл, покинув нас.
И теперь во мраке я,
Все блуждаю я в тоске…
Словно раненый олень,
В сердце я почуял боль,
Как плетень из тростника,
Думы, полные тревог…
Словно плач весенних птиц,
Мой не молкнет нынче плач,
Днем и ночью слышен он,
Словно шум от адзи-птиц…
Будто пламенем огонь,
Сердце жжет мое тоска…
О, как тяжко я скорблю!

Светлая роса,
Приставшая к руке, что сорвала
Цветок оминаэси,
Может быть, это слеза
О том, что нет сегодня того, кто был ранее?[92] —

Чтоб белая роса
Пала – ждущий
Вьюнок «утренний лик»...
Лучше б его я не видел,
Тогда, верно, было б мне легче[111].

Расставшись со мной,
Ты, наверно, спишь,
А я же,
Бодрствуя,
Полный любви, встречаю рассвет[128].

Подобно белой росе,
Бодрствуя или ложась, кого же
Любите вы?
Ведь обо мне не помнили уже,
Состарившейся в Исо-но ками[129].

Ах, мне бы
Умереть, как тает
Белая роса,
Чтобы, вернувшись домой,
Не мучиться от любви[224].

Даже останкам ее
Пусть скажут, что я приходил.
Ведь если, подобно росе,
Таять – то вместе.
Такую давали мы клятву.

Тот, кто меня возил...
Как это грустно!
Он уж исчез.
Жизнь – как роса,
Выпавшая на траву[297].

Как трава от обильной росы,
[Влажны] мои рукава,
Что [лежат] в изголовье.
Слышен голос «ждущих» цикад,
Что беспрестанно плачут![315].

Поверх меня — роса
лежит... Что это? Брызги
с весла ладьи,
что перевозит
через реку небес?

Если капли росы
исчезнуть хотят, пусть исчезнут!
Не исчезнут они, — всё ж не будет
того, кто б на нить их,
как жемчуг, нанизывать стал...

На осеннем поле
Непрочный приют осенён
Сквозной плетёнкой.
Оттого-то мои рукава
Что ни ночь от росы намокают.

Осенний ветер
Капли белой росы разметал
По всему полю.
Так летят врассыпную
Неснизанные жемчуга.

Ты клялся: «Повремени!»
Росинка в траве Упованья —
Цена всей жизни моей.
О, горе! И в этом году
Бесследно осень минует.

Брызнула морось,
Но еще не просохли капли на листьях
Прекрасных древес,
А уж тянется кверху туман
Из глубин осеннего сумрака.

Капля одна росы
Ярче сияет утром
Дивной чаши твоей.
Зачем ты ее так долго
Искал на Черной горе?