* Намёк на песню неизвестного автора из «Кокинсю» (свиток «Песни осени»):
Между деревьев
Льётся лунный свет,
Я на него смотрю,
И грусть сжимает сердце:
Настала осень...

* Прототипом могла стать танка неизвестного автора из «Госэнсю» (свиток «Песни зимы»):
Снег идёт...
Хоть ненадолго бы
На ветках задержался, —
Пока нет ни цветов,
Ни алых листьев.

* Как прототип автор мог использовать уже упоминавшуюся танка Оэ Тисато из «Кокинсю» (см. коммент. 384).

* Прототипом может быть танка неизвестного автора из «Кокинсю» (свиток «Разные песни»):
Не утешает сердце мне
И любование луной
В Сарасина,
Что всходит над Горой
Покинутой старухи.

(Сарасина — ныне город Сарасина на территории префектуры Нагано, славился как место любования луной. «Гора Покинутой старухи» — название связано с древней легендой.)

* Автор обыгрывает слова-омофоны: араси — «буря, свирепый ветер» ассоциируется с арадзи — «некого».
* Просматривается намёк на танка неизвестного автора из «Песен осени» антологии «Сюисю»:
Теперь едва ли кто-то навестит...
Холодный сильный ветер дует,
И на сосне тоскливо
Звенят цикады, —
Будто ждут кого-то...

* Существовало предание о некоей деве
— хранительнице древнего моста через реку Удзи (см. коммент. 169, 251). Её называли также девой-печальницей. Песня Фудзивары Тэйка являет собой намёк на танка из «Кокинсю», принадлежащую неизвестному автору (свиток «Песни любви»):
Быть может, и нынче,
Одинокое ложе своё расстелив,
Ждёт меня дева-печальница
Возле моста
В селении Удзи.

(Селение Удзи — предместье Хэйана, ныне г. Удзи в префектуре
Киото. Здесь находится синтоистский храм, где поклоняются деве-хранительнице моста Удзи как божеству.)

Возможно, отсылка к Манъёсю, 2178.

* Песню можно соотнести с танка Оэ Ёситоки из антологии «Сикасю» («Цветы слов»):
Осень...
Шелестят на ветру
Листья оги,
Вот-вот посыплются с них
Белые жемчужинки-росинки.

* Песней-прототипом может быть танка Аки-но Окими из антологии «Сюисю»:
За ночь одну
Настала осень.
Утренний ветер
Дует в рукава,
Пронизывая холодом...

* Роща Икута на земле Цу — имеется в виду провинция Сэтцу, ныне территория префектуры Гифу. Намёк на песню Сэйина из антологии «Сикасю»:
Если бы ты там жил,
Хотел бы посетить я рощу Икута,
Что в стране Цy,
Но вот уже подул
Осенний первый ветер...

* Местность Такасаго (префектура Хёго, район Оноэ) славилась красотой своих древних сосен. Ветер в соснах — постоянный поэтический образ. Автор использовал как прототип песню Тосиюки из «Кокинсю» (свиток «Песни осени»):
На взгляд —
Ничто не изменилось,
И только ветер, завывая,
Весть принёс:
Настала осень.

* В Сугавара, в селенье Фусими — квартал Сугавара в г. Нара, близ храма Сайдайдзи. Намёк на песню неизвестного автора из антологии «Кокинсю» («Разные песни»):
Пожалуй, здесь —
В Фусими, в Сугавара,
И доживу свой век.
Жаль, что заброшены теперь
Эти места...

(После переноса столицы из Нары в Хэйан эти места пришли в запустение. Запустение старой столицы — постоянная тема хэйанской поэзии.)

* ...селенье, что зовут «Густой травою»... — Фукагуса («Густая трава») — селение на окраине Хэйана (ныне территория г. Киото). Постоянный образ-символ заброшенности, запустения. Автор мог использовать в качестве прототипа танка Нарихиры из «Кокинсю» (есть также в лирической повести «Исэ моногатари»):
Если покину селенье,
Что «Густою травою»
Зовётся,
Ещё больше, наверно,
Оно зарастёт...

* Ветер выворачивает листья наизнанку — постоянный мотив «Песен осени». Гора Мидзугуки — предположительно, находится на границе префектур Сига и Фукуока. Намёк на песню неизвестного автора из «Манъёсю»:
Дикие гуси кричат, —
Холодом веет
От этого звука.
Листья плюща на горе Мидзугуки
В багрянец окрасила осень.

(Кричат перелётные гуси — веет холодом, настала осень.)

* Можно сравнить с танка из «Кокинсю» («Песни восточных провинций»):
Эй, слуги добрые.
Скажите господину,
Чтоб шляпу поскорей надел:
В полях Мияги под деревьями роса —
Пуще дождя!

(Поля Мияги — ныне район г. Сэндай префектуры Мияги.)

* Очевидно, намёк на танка из «Госюисю» поэта Киёхары Мотосукэ:
Настало время опадать
Осенним листьям,
И у живущего в горах
Рукав стал влажен
От невольных слёз.

* В песне использован один из характерных для японской поэзии приёмов олицетворения природы: растение оги уподобляется женщине, которую навещает возлюбленный — осенний ветер. Прототипом могли стать две песни — Цураюки из «Сюисю» («Песни осени»):
Зашелестели на ветру
Верхние листья оги.
Звук этот —
Весть о том,
Что наступила осень.

и Минамото Моротоки:
Послушай шелест
Листьев оги
На ветру:
То — весть,
Что наступила осень.

* Намёк на песню неизвестного автора из свитка «Песни осени» антологии «Кокинсю»:
Так радует осенний свежий ветер,
Подолом милого играет —
То завернёт его, то вновь опустит,
А на изнанке
Так красив узор!

* Танка сложена от имени Волопаса, спешащего в ладье на другой берег, на свидание к своей возлюбленной Танабате. Прототипом можно считать песню Кадзуса-но Мэното из антологии «Госюисю» (свиток «Песни осени»):
Когда врата
Реки небес
Я проплываю,
На лепестке весла
Пишу слова любви.

* ...на мосту из алых листьев... Плывущие по реке алые листья — постоянный образ осени. Здесь выступают в образе предполагаемого моста через Реку небес (Млечный путь), по которому Волопас мог бы пойти навстречу своей возлюбленной.
* Можно усмотреть здесь намёк на танка неизвестного автора из «Кокинсю» («Песни осени»):
Не потому ль, что листья алые,
Плывущие в Реке небес,
Могли бы стать мостом для друга,
Ждёт с нетерпеньем осени
Звезда Ткачиха?

* Хаги — см. коммент. 59. Автор использует в качестве прототипа две песни (очень частое явление в поэзии того времени) из антологии «Кокинсю» — Харумити-но Цураки:
Сметая листья палые
В горах,
Плотины
Строит на реке
Осенний ветер.

и неизвестного автора:
Опали листья хаги,
И олень
Нагрёб их в груду, как плотину, —
Его не вижу я,
Но стон так ясно слышен!

* Тема кустарника хаги, его листьев, красиво желтеющих снизу, и его мелких белых цветов, украшающих поля, — одна из постоянных в осеннем наборе. Прототип — песня неизвестного автора из «Манъёсю»:
Не буду красить
Своё платье:
Если отправлюсь в поле Такамацу —
Окрасится оно само
Цветами хаги.

* ...Лунной травой окрашенное платье. «Лунная трава» нестойкий краситель (см. коммент. 179). Постоянный поэтический образ, часто используется как метафора для выражения непостоянства в любви.
* Намёк на песню неизвестного автора из «Кокинсю» (свиток «Песни осени»):
Я лунною травой
Себе покрашу платье,
Хоть, может быть, к утру
Оно и полиняет,
Промокнув от росы.

* На горе Такамадо в одноимённом квартале г. Нара находился дворец-усадьба императора Сёму. ...машут нам платками — белые платки-шарфы, надеваемые на шею и спускавшиеся на плечи, были принадлежностью женского туалета. Как прототип автор использовал танка Отомо Якамоти из «Манъёсю»:
Дворец Такамадо...
Служители его
Длинные рукава украсили
Цветами хаги.
Что за прекрасные цветы!

(В те времена по праздникам и в некоторых других случаях надевали кимоно с удлинёнными вдвое рукавами.)

...будто приглаживая изголовье... — существовало суеверие, что если удачно устроить своё ложе (лечь в удачном «направлении»), то можно увидеть во сне милого (милую).
* Намёк на песню неизвестного автора из «Песен любви» «Кокинсю»:
Я каждый раз
Прилаживаю изголовье так,
Чтобы вернуть ту ночь,
Когда с тобой
Встречался в грёзах.

* Автор строит свою песню на неожиданной забавной ассоциации. Выражение лиловые хакама (хакама — нижние широкие штаны типа шаровар) омофонично названию осеннего цветка фудзибакама (фудзи — грубая материя лилового цвета). Цветок отличался приятным запахом, шаровары же, как и вся одежда, обычно пропитывалась благовониями, которые в то время были неотъемлемым атрибутом туалета каждого «благородного» человека. Причём принято было изготовлять собственные ароматы, по которым часто узнавали человека (такой эпизод есть в романе «Гэндзи моногатари»). Просматривается явный намёк на песню Сосэй-хоси из «Песен осени» «Кокинсю»:
Кто это, сняв с себя,
Развесил
Лиловые хакама?
Приятно так они благоухают
В осеннем поле.

* Цветок мисканта — полевое злаковое растение. Цветёт, т.е. «выходит в колос», осенью. Можно увидеть намёк на песню Тайра Садафуна из «Песен осени» антологии «Кокинсю»:
Отныне и сажать не стану
Цветок мисканта
В своём саду:
Осеннюю печаль приносит
Его расцвет.

* Луна, выплывающая из-за гор или скрывающаяся за горной кручей, — постоянный образ.
* Поэт использует в качестве прототипа песню неизвестного автора из «Кокинсю» (свиток «Разные песни»):
Как долго не восходит нынче
Луна!
Знать, неохотно
Отпускают её те,
Что за горой живут!

* Намёк на танка Оэ Тисато из «Кокинсю» (свиток «Песни осени»):
Смотрю на лунный лик,
И мысли грустные одолевают,
Нет им конца,
Хотя и знаю,
Осень — не только для меня.

* Озеро Нио — имеется в виду озеро Бива.
* Цветы волн — постоянная метафора, образ белых гребней волн.
* Намёк на песню Фунъя Ясухидэ из «Кокинсю» (свиток «Песни осени»):
Кусты и травы все
Свой изменили цвет,
И только в море
Волн цветы
Не знают осени!

* Поэтесса использует уже упоминавшуюся китайскую легенду о лавре, растущем на луне. Прототипом могут быть две песни из свитка «Песни осени» антологии «Кокинсю» — Цураюки:
Листья плюща,
Что обвивается вокруг ограды
Стремительных богов.
Даже они по осени
Свой изменили цвет.

и Мибу-но Тадаминэ:
О вечная луна!
Не оттого ли,
Что и лавр твой
По осени окрасился багрянцем,
Сиять ты стала ярче?

* В песне звучит один из мотивов главы «Павильон павлоний» романа «Гэндзи моногатари» — когда император предаётся беспокойным раздумьям о судьбе своего маленького сына Гэндзи, воспитываемого за пределами столицы. (Постоянно используемый образ старой заброшенной столицы иногда подразумевает просто понятие провинции.)
* Автор использует также песню неизвестного автора из «Кокинсю» (свиток «Песни любви»):
Куст маленький хаги
В полях Миягино...
Под тяжестью капель росы
Поникли листочки... Ждут ветра...
Вот также и я жду тебя.

* Древние японцы считали, что душа может отделяться от тела и существовать самостоятельно. С этим связана вера в бесплотных духов — моно-но кэ, которые могли действовать независимо от воли и даже без ведома субъекта. Прототипом песни стала танка Сайгё из его поэтического собрания «Горная хижина»:
Залюбовался я цветами вишни,
Что на верхушке дерева цвели, —
С этого дня душа моя,
От тела отделившись,
Как будто улетела к ним...

* Прототип — танка Kaгa Саэмона из свитка «Разные песни» антологии «Сюисю»:
Во всех домах
Ждут нынче
С нетерпеньем,
Когда из-за вершины гор
Взойдёт полночная луна.

* Песня сложена как бы от лица человека, переходящего в полночь гору Тацута (см. коммент. 85, 302 и др.).
* Намёк на танка неизвестного автора из свитка «Разные песни» антологии «Кокинсю» (есть также в «Исэ моногатари»):
Ветер подул,
И взыграли на море белые волны...
Тацута-гора!
Не тебя ль в эту полночь
Мой милый переходит один?

* ...сквозь крышу тростниковую... — имеется в виду наскоро сплетённая из тростника или камыша (по типу циновки) крыша полевой сторожки.
* Намёк на танка из «Госэнсю» (свиток «Песни осени»), принадлежащую императору Тэнти:
Заночевал в осеннем поле,
И от росы,
Что просочилась
Сквозь крышу тростниковую,
Промокли рукава...

* Намёк на танка из главы «Павильон павлоний» романа «Гэндзи моногатари»:
Рыдаю в голос, как цикада.
Казалось бы, уж нету сил,
А слёзы льются без конца
Всю эту долгую
Ночь...

* Намёк на уже упоминавшуюся танка Тадаминэ из антологии «Кокинсю» (см. коммент. 209).

* ...И хоть не очень он широк... — узкий рукав — метафора, символ недостаточно знатного происхождения или невысокого положения.
* Намёк на танка из «Госэнсю» (свиток «Песни любви»), принадлежащую неизвестному автору:
Проснёшься на заре,
И реки слёз
Прольются,
Их не смахнёшь,
Как капельки росы!

* Автор мог использовать в качестве прототипа танка Фудзивары Иэцунэ из «Госюисю»:
Раздался громкий стон:
Олень проснулся
На рассвете.
На смятом ложе,
Наверное, обильная легла роса...

* Прототипом послужила танка Фудзивары Суэёси:
Стихает, видно, вихрь,
Дувший с гор,
Что доносил стенания оленя, —
Его голос
Как будто удаляется всё дальше...

* Автор использует две песни Тадаминэ из «Кокинсю» — из свитка «Песни любви»:
И жизни самой
Так не жаль,
Как проснуться внезапно
От недосмотренного
Сна...

и из свитка «Песни осени»:
В горном приюте
Осенью
Особенно тоскливо,
И часто будит по ночам
Оленя стон...

* Сайгё использует песню поэта Эйэна, сложенную на поэтическом турнире «Сто песен для императора Хорикавы» («Хорикава хякусю») на тему «Домик в поле»:
На горном поле поселившись,
Сторож
Пугает на рассвете
Оленей молодых,
Собравшихся возле сторожки.

* Автор «следует» песне-прототипу — танка Хитомаро из «Манъёсю»:
По осени, рис убирая,
Заночевал я в поле,
И холод
Проник в рукава:
Наверное, обильно увлажнила их роса.

* Танка построена на омонимической метафоре: глагол кару — «жать» (рис) ассоциируется со словом кари — «дикий гусь».
* Намёк на танка неизвестного автора из «Кокинсю» (свиток «Песни осени»):
Кажется, только вчера
Риса побеги в землю сажали,
И вот —
Уже шепчутся листья
Под ветром осенним.

* Автор использовал несколько песен из разных глав романа «Гэндзи моногатари», где встречается выражение «родственница росы — слеза» (цую-но юкари намида).

* Прототип — танка из главы «Павильон павлоний» романа «Гэндзи моногатари»:
Сверчок-колокольчик
Звенит и звенит, не смолкая,
В этой долгой ночи,
А из глаз моих слёзы
Всё льются и льются...

* Перекликается с танка неизвестного автора из антологии «Кокинсю» (свиток «Песни осени»):
Тоскую о тебе,
И дом родной зарос травою,
Звенят неумолчно на соснах цикады, —
Сколько печали
В их голосах!

* ...пытался я приладить изголовье... — см. коммент. 338. Прототип — та же танка из «Кокинсю».

* Намёк на танка Саканоуэ Корэнори из «Кокинсю» (свиток «Песни зимы»):
В горах Миёсино,
Наверно, выпало уж
Много снега:
Так стало холодно
В столице старой.


Включено в антологию Огура хякунин иссю, 94.

* Прототип — танка Цунэнобу-но хаха из свитка «Песни осени» антологии «Госюисю»:
Светает...
На речных перекатах
Мелькают вдали
Гребцов рукава
В осеннем тумане...

* Гора Асахи — находится в Удзи, предместье Хэйана. Автор обыгрывает название горы — букв. «Утреннее солнце». В песне намёк на танка Киёхары Фукаябу из свитка «Песни осени» антологии «Сюисю»:
Над рекой
Встал туман, окутав подножье горы,
А в небе
Открылась вершина
В осеннем уборе.

* Исходной песней для автора могла стать танка Цунэнобу-но хаха (см. коммент. 493).

* Намёк на танка неизвестного автора из антологии «Манъёсю»:
Клонится долу тростник,
Шуршат рядом с ним листья оги
На осеннем ветру,
И в вышине
Дикие гуси кричат.

* ...за пиком Оэ... — гора Оэ (Оэяма) на границе провинций Ямасиро и Тамба (ныне территория района Укё г. Киото). То6а (ныне район Фусими в Киото) — одно из живописнейших мест тогдашней Японии. Здесь находился загородный дворец императора Готобы.
* Намёк на песню Сонэ-но Ёситада из свитка «Песни осени» антологии «Сикасю»:
Окинешь взглядом поле Тоба
В Ямасиро
И издали заметишь,
Как по полю гуляет
Осенний ветер.

* Хризантема от выпавшего инея меняет свой цвет — желтеет. В песне речь идёт о том, что ночью, пока не выпал первый утренний иней, она так же ослепительно бела в лунном сиянии.
* Прототипом могла стать танка Мицунэ из «Кокинсю» (свиток «Песни осени»):
Раз уж решил сорвать —
Сорву,
Хоть наугад:
О хризантема белая!
Вся инеем покрылась ты, обманщица.

* Осенью, когда наступают холода, сверчки погибают: их голоса постепенно слабеют и замирают. В качестве прототипа использовано одно из лучших стихотворений Сайгё:
Осень... Всё холоднее ночи,
И у сверчков как будто нет уж сил:
Слышу, как постепенно замирают,
Словно удаляясь,
Их голоса...

* Густая трава — традиционный образ заброшенности, покинутости (см. коммент. 293). ...где одиноко плачет перепёлка... — образ покинутой возлюбленной. Автор использует танка Аривары Нарихира из повести «Исэ моногатари» (она же есть и в «Кокинсю» в свитке «Разные песни», где значится как песня неизвестного автора):
Если гуще зарастёт
Селение травою,
Стану перепёлкой
Плакать в поле я.
Неужто на охоту даже не придёшь?

* Поэт следует песне-прототипу — танка Сонэ-но Ёситада из антологии «Госюисю» (свиток «Песни осени»):
Плачьте же, плачьте, сверчки,
Что в травах густых
Затаились:
Поистине, грусти полна
Уходящая осень.

* Мотив ассоциируется с песней неизвестного автора из «Кокинсю», а также знаменитой танка Хитомаро из «Сюисю» (см. коммент. 99, 420).

Включено в антологию Огура хякунин иссю, 91.

* Если взглянуть на мост Сорочий... Песня связана с уже упоминавшейся легендой о любви двух звёзд — Ткачихи и Волопаса (см. коммент. 313, 314, 323 и др.). По китайской версии легенды, чтобы помочь Волопасу перебраться через Небесную реку (Млечный путь) на другой берег, где ждала его Ткачиха, сороки (касасаги) во множестве собирались и ложились на воду, крыло к крылу, образуя мост. По некоторым японским версиям (одна из них и представлена в данном случае), сороки образовывали навесной мост (какэхаси) с помощью облаков. Касасаги, как объясняют японские комментаторы, — птицы из семейства вороньих, т.е. сороки.
* Автор использует как прототип песню Отомо Якамоти из личного собрания поэта (помещена в данную антологию под № 620). Можно здесь предположить также ещё один намёк — на песню Мибу-но Тадаминэ из «Ямато моногатари», сложенную им от лица своего друга и спутника. Последний, будучи изрядно хмельным, поскользнулся на лестнице, и тогда Тадаминэ в качестве объяснения сложил:
Глубокой ночью я пришёл,
Чтоб на Сорочий мост
Ступить,
Но иней
Покрыл его...

* Песня ассоциируется с танка неизвестного автора из «Кокинсю» (см. коммент. 456).

* На вершине Мимуро... — см. коммент. 285. Гора Мимуро в Наре особенно славилась красотой осенних листьев и была постоянным местом любования ими. В песне — постоянный мотив: осенние дожди окрасили листья в алый цвет. Намёк на танка Хитомаро из свитка «Песни зимы» антологии «Сюисю»:
Плывут по Тацута-реке
Багряные листья:
Наверно, на горе Мимуро
В Каннаби
Моросят осенние дожди...

* На горе Сао (находится в районе Сао на территории префектуры Нара) растительность по осени, в отличие от деревьев в других местах, приобретала красивый жёлтый цвет. Равнина Хахасо расстилалась у подножия горы. Песня ассоциируется с танка из «Кокинсю» (свиток «Песни осени»), принадлежащей неизвестному автору:
Туман осенний!
Не заслоняй ты нынче утром
Гору Сао:
Её листвою жёлтою
Хоть издали полюбоваться дай!

* ...парча осенняя, что покрывала реку, поредела... — ветер стих и не срывает больше с деревьев багряно-алые листья, устилая реку Тацута сплошным парчовым ковром. ...и переправою теперь едва ль послужит... — поэтесса прибегает к традиционной гиперболе: ковёр был настолько плотным, что по нему можно было перейти реку. Парча (нисики) из опавших листьев — постоянная метафора.
* Намёк на танка неизвестного автора из «Кокинсю» (свиток «Песни осени»):
Листья багряные, алые,
Смешавшись,
Плывут по Тацута-реке.
Захочешь перейти —
Порвётся парчовый ковёр!

(По весьма правдоподобной версии, песня принадлежит последнему императору времён древней столицы Нары — императору Хэйдзэй.)

* Поэтесса следует песне-прототипу — танка Содзё Хэндзё из антологии «Кокинсю» (свиток «Песни любви»):
Мой сад заброшен
И зарос травой —
Не видно и тропы, —
Покуда я ждала
Того, кто так жесток.

* На Токива-горе... — гора покрыта хвойными вечнозелёными деревьями — соснами, криптомериями и др. (см. коммент. 370).
* Прототип песни — танка Корэнори из свитка «Приветственные песни» антологии «Кокинсю»:
Гора Токива, соснами поросшая,
Издревле осенью не изменяла цвета,
Но нынче и она украсилась багрянцем —
Его принёс с других деревьев
Ветер...

* Моруяма — гора находится близ г. Моруяма в префектуре Сига. Автор обыгрывает название в качестве омонимической метафоры: слово мору означает «протекать, просачиваться» (в данном случае с верхних ветвей деревьев на нижние). Прототипом стала танка Цураюки из «Кокинсю» (свиток «Песни осени»):
И белая роса,
И моросящий дождь
Обильно увлажнили гору Моруяма:
Вся нижняя листва дерев
Окрасилась в багрянец.

* Можно здесь увидеть и другой намёк — на песню Аривары Нарихира из той же антологии (свиток «Песни весны») (есть также в повести «Исэ моногатари»):
До нитки промок,
И всё же —
Нарвал я глициний,
Подумал: «Весенних-то дней
Немного осталось!»

* Поэт использовал как прототип песню неизвестного автора из «Кокинсю» (свиток «Игры богов»):
В дальних горах,
Наверно, выпал град:
Плющ,
Обвивающий деревья ближних гор,
Окрасился багрянцем.

* Намёк на песню Содзё Хэндзё из свитка «Песни зимы» антологии «Сюисю»:
Роскошная парча,
Что на ветвях осталась, —
Это, наверно,
Уходящей осени
Прощальный дар.