Птицы по небу летят…
А на Асука-реке,
У истоков, там, где мель,
Камни в ряд мостком лежат,
А близ устья, там, где мель,
Доски в ряд мостком лежат.
Даже жемчуг-водоросли,
Что склоняются к воде
Возле каменных мостков,
Лишь сорвешь — опять растут!
И речные водоросли,
Что сгибаются к воде
Возле дощатых мостков,
Лишь засохнут — вновь растут!
Что ж могло случиться с ней?
Ведь, бывало, лишь встает,
Словно жемчуг-водоросли!
А ложится — так гибка,
Как речные водоросли…
Лучше не было ее!
Позабыла, что ль, она
Утром посетить дворец?
Иль нарушила она
Ночью правила дворца?
В дни, когда она была
Гостьей этой стороны,
Ты весною вместе с ней
Собирал в полях цветы,
Украшал себя венком,
А осеннею порой
Украшался вместе с ней
Клена алою листвой.
И одежды рукава,
Что стелили в головах,
Вы соединяли с ней.
Словно в зеркало глядя,
Любоваться на себя
Не надоедало вам.
Словно полная луна,
Дивной красоты была
Та, что нежно ты любил,
Та, с которой иногда
Выходил из дома ты
И изволил здесь гулять.
И Киноэ — тот дворец,
Где приносят рисом дань,
Вечным стал ее дворцом —
Так судьбою решено.
Шумны стаи адзи птиц…
А она теперь молчит
И не видит ничего.
И поэтому тебе
Все печально на земле.
Птицей нуэдори ты
Громко стонешь целый день,
Обездоленный супруг!
И, как птицы поутру,
Кружишь около нее;
Словно летняя трава,
Сохнешь без нее в тоске;
Как вечерняя звезда,
То ты здесь, то снова там;
Как большой корабль
Средь волн,
Ты покоя не найдешь…
Глядя на тебя, скорбим,—
Не утешить сердца нам,
Горю этому нельзя
Утешения найти…
Лишь останется молва,
Только имя будет жить,
Вместе с небом и землей!
Долго, долго будут все
Помнить и любить ее!
Пусть же Асука-река,
С именем которой здесь
Имя связано ее,
Будет тысячи веков
Вечно воды свои лить,
И пускай эти места
Будут памятью о ней,
О принцессе дорогой,
Что была прекрасней всех!

И поведать вам о том
Я осмелиться боюсь,
И сказать об этом вам
Страх большой внушает мне…
Там, где Асука-страна,
Там, в долине Магами,
Он возвел себе чертог
На извечных небесах.
Божеством являясь, он
Скрылся навсегда средь скал
Мирно правящий страной
Наш великий государь!
Горы Фува перейдя,
Где стоит дремучий лес,
В дальней северной стране,
Управлял которой он,—
Меч корейский в кольцах был…
И в Вадзамигахара,
Он во временный дворец
К нам сошел тогда с небес
Поднебесной управлять.
И задумал он тогда
Укрепить свою страну,
Где правление вершил,
Ту, которой управлял.
Из восточной стороны,
Той, где много певчих птиц,
Он призвать изволил все
Свои лучшие войска.
И сказал: “Уймите вы
Мир нарушивших людей!”
И сказал: “Смирите вы
Страны, где не чтят меня!”
И когда доверил он
Принцу повести войска,
То немедля славный принц
Опоясался мечом,
В руки славные он взял
Боевой прекрасный лук,
И повел он за собой
Лучшие его войска.
Призывающий в поход
Барабана громкий бой
Был таков,
Как будто гром
Разразился на земле,
Зазвучали звуки флейт,
Так, как будто зарычал
Тигр, увидевший врага,
Так, что ужас обуял
Всех людей, кто слышал их.
Флаги, поднятые вверх,
Вниз склонились до земли.
Все скрывается зимой,
А когда придет весна,
В каждом поле жгут траву,
Поднеся к траве огонь,
Словно пламя по земле
Низко стелется в полях
От порывов ветра, — так
Флаги все склонились вниз,
Шум от луков, что в руках
Воины держали там,
Страшен был,
Казалось всем,
Будто в зимний лес, где снег
Падал хлопьями,
Проник
Страшный вихрь —
И сразу, вмиг,
Завертелось все кругом,
И летящих всюду стрел
Было множество.
Они,
Как огромный снегопад,
Падали,
Смешалось все,
Но смириться не желая,
Враг стоял против врага,
Коли инею-росе
Исчезать — пускай умру! —
И летящей стаей птиц
Бросились отряды в бой.
И в тот миг из Ватараи,
Где святой великий храм,
Вихрь священный — гнев богов —
Налетел и закружил
В небе облака,
И не виден больше стал
Людям яркий солнца глаз,
Тьма великая сошла
И покрыла все кругом…
И окрепшую в бою
Нашу славную страну, где колосья счастья есть,
Пребывая божеством,
Возвеличил, укрепил
Мирно правящий страной,
Наш великий государь!
Думалось: коль станешь ты
Поднебесной управлять,
Будет тысячи веков
Все здесь так,
Как сделал ты.
И когда сверкало все
Славой на твоей земле,
Словно белые цветы
На священных алтарях,
Наш великий государь,
Принц светлейший,
Твой чертог
Украшать нам довелось
И почтить, как храм богов.
Слуги при твоем дворе
В платья яркой белизны
Из простого полотна
Нарядились в этот день,
И в долине Ханиясу,
Где твой высится дворец,
С ярко рдеющей зарею
Долгий и печальный день,
Уподобясь жалким тварям,
Приникали мы к земле.
А когда настали ночи
Ягод тутовых черней,
Мы, взирая вверх, смотрели
На дворец великий твой.
И перепелам подобно,
Мы кружились близ него.
И хотя служить хотели,
Трудно нам служить теперь!
И подобно вешним птицам,
Громко лишь рыдаем мы.
И еще печаль разлуки
Не покинула сердца,
И еще тоска и горе
Не иссякли до конца,
А тебя уже несли мы
Из долины Кудара,
Где звучат чужие речи…
Божество мы хоронили —
Хоронили мы тебя.
…Полотняные одежды
Хороши в селенье Ки!..
И в Киноэ храм великий
Вечным храмом стал твоим.
В этом храме стал ты богом,
Там нашел себе покой…
И хотя ты нас покинул,
Но дворец Кагуяма,
Что воздвигнуть ты задумал,
Наш великий государь,
Чтобы он стоял веками,—
Будет вечно с нами он!
Как на небо, вечно будем
На него взирать мы ввысь!
И жемчужные повязки
Мы наденем в эти дни,
И в печали безутешной
Будем вспоминать тебя,
Преисполненные горем,
В трепете святом души…

Ах, поведать это вам
Страх большой внушает мне;
В Фудзиваровской столице,
Где всего полным-полно,
Хоть и много там людей
Заполняют всю ее,
И хотя светлейших принцев
Много пребывает в ней,
Но ведь только на него,
У которого служил
Нить немалую годов,
Что сменялись, уходя,
Я смотрел, взирая ввысь,
Словно в небеса,
На него лишь уповал,
Хоть и трепетал душой…
О, как быстро срок настал.
Думал, будет он сиять,
Словно полная луна,
Принц любимый —
Божество.
Ах, когда придет весна,
В Уэцки, бывало, он
По дороге проходил
Под зеленою сосной “мацу”,
“Мацу” — значит ждать
Тех, кто далеко…
Поднимаясь на холмы,
Любовался с высоты
Он своей страной.
Осенью, когда польют
Мелкие дожди,
В долгий месяц, в сентябре,
Среди зарослей пруда,
У чертогов у своих,
На покрытые росой
И склоненные цветы хаги
Глядя каждый раз,
На себя он надевал
Перевязь из жемчугов —
Грусти предавался он.
Рано поутру зимой,
В час, когда шел белый снег,
Ах, посаженный росток ивы
Пустит корни вмиг…
Лук натянутый он брал,
На охоту выходил —
Наш великий государь!
Так он время проводил
До весны,
Когда вставал
Легкой дымкою туман…
Зеркало светлей воды —
Сколько ни гляди в него,
Не устанешь никогда,
Потому всегда мечтал,
Чтобы вечно жил он здесь,
Тысячу веков.
Словно на большой корабль,
Уповал я на него,
Доверял ему душой.
То не лживая ль молва
Отуманила мне взор
В то мгновение,
Когда
На чертог его взглянул?
Белой тканью, вижу я,
Как велит святой обряд,
Разукрашен весь дворец,
И все слуги во дворце,
Где указывают всем
День назначенных работ,
В платья белого тканья
Нарядились в эти дни.
“Уж не сон ли это все?
Неужели это явь?” —
Думаю теперь с тоской.
Словно облачная ночь,
И не видно ничего —
Так блуждаю я в тоске…
Полотняные одежды
Хороши в Кии- стране…
В Киноэ лежит дорога.
Глядя там на Иварэ,
Где плющом обвиты скалы,
Хоронили мы его,
Преклоняясь, хоронили
Наше божество.
И теперь,
Как быть, не знаю.
И куда теперь идти?
Сколько ни тоскуй душою,
Понапрасну будет все,
Сколько ни печалься в горе,
Нет конца печали той.
Вот сосна,
Что он касался
Белотканым рукавом.
И пускай она безгласна,
Только дерево она,
Но я буду каждый месяц
Новояшмовый
И впредь,
Глядя на равнину неба,
На нее с тоской смотреть,
В этот грустный час надену
Перевязь из жемчугов,
Вспоминать его я буду
В трепете святом души…

Здесь, в Ямато-стороне,
На простёртых островах
Много разных есть земель,
Что лежат среди морей. Как это
Надумал ты?
Как решиться только мог?
Там, где нету никого,
В склепе дальнем Киноэ
Усыпальницу себе
Ты воздвиг
И скрылся там,
Заперся в чертогах тех…
Оттого и слуги все,
Что ты звал к себе всегда
Рано поутру,
Что ты звал к себе всегда
Поздно ввечеру,
Словно стая певчих птиц,
Что стремятся улететь,
Собрались толпою здесь,
Ждут приказа твоего,
Но к себе ты не зовёшь…
Оттого и чувства их,
Закаленные сердца,
Что натачивали меч,
Растворились в горе здесь,
Словно в небе облака…
И, катаясь по земле,
Мы промокли все от слёз,
Горько плача о тебе,
Но не хватит наших слёз,
Чтобы выплакать печаль…