Увидели они гору Фудзи: был конец мая, снег же ярко белел на ней.

Оттого и прозвали эту вершину «Горой бессмертия» – Фудзи.

Ныне, когда в жизни так ценится внешняя яркость, сердца людей стремятся к показному блеску, и появляется множество песен безвкусных, легковесных, преходящих. Иные служат забавой в домах легкомысленных сластолюбцев, сокрытые от взоров наподобие рухнувшего дерева, что гниет под водой. Не место песням и на людных сборищах, где они всем открыты, словно метелки цветущего мисканта. Поразмыслив, с чего начиналась японская поэзия, мы поймем, что негоже ей пребывать в таком положении. Многие поколения правителей в стародавние времена созывали бывало придворных, повелевая им воспеть в стихах красу вешних вишен на заре или луну осенней ночи. Порой поэт отправлялся нехожеными тропами в дальний край, чтобы предаться созерцанию цветов, порой уходил в беспросветный мрак ночи, чтобы помыслами устремиться к луне. Государи же читали те сочинения, отделяя искусные от невежественных.

Не только о том, но и о многом ином писали поэты: сравнивали век повелителя с камушком, что станет скалою;[22] уповали на милость государеву, уподобляя сень той милости тени от горы Цукуба;[23] изливали радость и ликование, переполняющие сердце;[24] приравнивали любовь свою к дыму, клубящемуся над вершиной Фудзи;[25] вспоминали о друзьях, слушая верещание сверчка;[26] размышляли о том, как стареют они вместе с соснами в Такасаго и в Суминоэ;[27] припоминали, как доводилось некогда им восходить на гору Отоко;[28] сетовали на то, как недолговечна краса «цветка-девицы» патринии;[29] созерцая опадающие лепестки вешним утром, слушая шорох облетающих листьев осенним вечером, скорбели они о том, что с каждым годом отражение в зеркале являет взору все более «снега и белогривых волн»;[30] дивились они бренности плоти своей при виде росы на траве или иены на воде.[31] Иные оплакивали ушедшую безвозвратно пору своего расцвета;[32] печалились о том, что жизнь разлучила их с близкими;[33] иные заставляли волну подниматься до вершины горы Суэномацу;[34] иные черпали воду из ручья на лугу[35] любовались листьями осенних хаги[36] или считали удары фазаньих крыльев на ранней заре.[37] Иные горевали о превратностях жизни, сравнивая чреду их с бесчисленными коленцами черного бамбука,[38] или, воспевая образ реки Ёсино, пеняли на несовершенство мира.[39] Услыхав, что дым перестал куриться над вершиной Фудзи[40] или что обветшал мост Нагара,[41] только в песне искали они утешения сердцу.

Днем волей государя он оставался на острове, а ночью отправлялся на гору Фудзи в Суруга и там подвижничал.

Ода Ямабэ Акахито, воспевающая гору Фудзи

Песня, воспевающая гору Фудзи

Вот что рассказал мой спутник, Сора: «Здешнее божество именуется Девой Цветения Цветов на деревьях — Ко-но-хана-но-сакуя-бимэ, и едино оно с божеством горы Фудзи.

Настал последний седьмой день третьей луны, тускло светится рассветное небо, луна еще видна, но сияние ее уже не такое яркое, вдали смутно вырисовывается вершина Фудзи, взглянув на которую, я невольно устремляюсь мыслями к вишням Уэно и Янака - право, когда же снова?.. - и сердце сжимается от безотчетной тоски.

Чтобы вымолить освобождение от тяжкого наказания и оказаться поближе к государю, он взбирался на Фудзи по лезвию меча.

Говорят, что множество богов собирается на горе Фудзи, чтобы за год вперёд принять решение о назначениях.

В этих краях находится гора Фудзи[18].

Река Фудзигава несёт свои воды с горы Фудзи.

Давным-давно мы были здесь с отцом в ранге Асон, тогда я сложила «Если это бухта Наруми...». В тот раз мы доехали до провинции То:то:ми, и клубы дыма над Фудзи были отчетливо видны утром и вечером.

Когда я увидела гору Фудзи, над ней не поднимался дымок.

Среди собранных песен есть те, в которых певцы сожалеют, что весенняя дымка скрывает первые цветы вишен на горе Тацута[17], и те, в которых поется о кукушке, тоскующей о милом на горе Каннаби[18], или о том, как разбрасывает осенний ветер листья кленов на горе Кацураги[19], а также и песни, в которых любуются снегом, белым покровом одевшим вершину Фудзи в конце года[20].

Покинул залив Таго и посмотрел на вершину Фудзи – говорят, что она покрыта вечными снегами, но только пока что не покрыта она снегом, высится в голубом небе. Очертаниями же своими намного красивее картинок с горами.

Непонятно, на каких основаниях Мияко-но Ёсика в своих «Записях о Фудзи» говорил о двух красавицах, которые зимой 17-го года Дзёган танцевали на вершине горы.