Весна
0
Лето
1
Осень
0
Зима
0
Любовь
0
Благопожелания
0
Странствия
0
Разлука
0
Скорбь
0
Буддийское
0
Синтоистское
0
Разное
1
Иное
0
宇都曽臣等
念之時
携手
吾二見之
出立
百兄槻木
虚知期知尓
枝刺有如
春葉
茂如
念有之
妹庭雖在
恃有之
妹庭雖在
世中
背不得者
香切火之
燎流荒野尓
白栲
天領巾隠
鳥自物
朝立伊行而
入日成
隠西加婆
吾妹子之
形見尓置有
緑兒之
乞哭別
取委
物之無者
男自物
腋挾持
吾妹子與
二吾宿之
枕附
嬬屋内尓
<日>者
浦不怜晩之
夜者
息<衝>明之
雖嘆
為便不知
雖戀
相縁無
大鳥
羽易山尓
汝戀
妹座等
人云者
石根割見而
奈積来之
好雲叙無
宇都曽臣
念之妹我
灰而座者
うつそみと
おもひしときに
たづさはり
わがふたりみし
いでたちの
ももえつきのき
こちごちに
えださせるごと
はるのはの
しげきがごとく
おもへりし
いもにはあれど
たのめりし
いもにはあれど
よのなかを
そむきしえねば
かぎるひの
もゆるあらのに
しろたへの
あまひれがくり
とりじもの
あさだちいゆきて
いりひなす
かくりにしかば
わぎもこが
かたみにおける
みどりこの
こひなくごとに
とりあたふ
ものしなければ
をとこじもの
わきばさみもち
わぎもこと
ふたりわがねし
まくらづく
つまやのうちに
ひるは
うらさびくらし
よるは
いきづきあかし
なげけども
せむすべしらに
こふれども
あふよしをなみ
おほとりの
はがひのやまに
ながこふる
いもはいますと
ひとのいへば
いはねさくみて
なづみこし
よけくもぞなき
うつそみと
おもひしいもが
はひにてませば
В дни, когда еще жила
Ты со мною на земле,
Ты была моей женой,
Той, кого я так любил,
Так же сильно,
Как весной
Эта пышная листва
Среди множества ветвей,
Что повсюду разрослись
На деревьях, на цуки,
В силу полную растет,
Здесь, близ дома,
У ворот,
Где с тобой — рука в руке —
Любовались на нее.
Ты была моей женой,
На которую всегда
Уповал всем сердцем я!
Но жесток закон земной,
Ничего не сделать с ним!
На заброшенных полях,
Где, сверкая и горя,
Поднималось пламя вверх,
В белой ткани облаков
Скрылась ты от нас вдали,
Будто птица,
Улетев рано поутру,
Будто солнце ввечеру,
Спряталась от нас.
И поэтому теперь,
Каждый раз, как молока,
Плача, просит у меня
Малое дитя,
Что оставила ты нам
В память о себе,—
Нечего ему мне дать.
Но, как бережно несет
Птица в клюве колосок,
Я малютку подниму,
Ласково обняв рукой…
И в опочивальне здесь,
Где стелила ты постель,
Где с тобой, моя жена,
Спали мы вдвоем,—
Дни я провожу в тоске,
Ночи напролет не сплю
И вздыхаю до зари.
Сколько ни горюй —
Сделать ничего нельзя.
Сколько ни тоскуй —
Встрече больше не бывать!
И когда сказали мне,
Что вдали в горах Хагай,
Там, где лишь орлы живут,
Может быть, найду тебя,
Стал по скалам я шагать,
Разбивал их и ломал,
Тяжкий путь прошел в горах,
Но любимой не нашел.
Счастья нету на земле,
Раз она, моя жена,
Что была любимым мной человеком на земле,
Стала пеплом навсегда…
* “Стала пеплом навсегда” — говорится о погребальном обряде сожжения.
打蝉等
念之時尓
(一云
宇都曽臣等
念之)
取持而
吾二人見之
趍出之
堤尓立有
槻木之
己知碁<知>乃枝之
春葉之
茂之如久
念有之
妹者雖有
<憑有>之
兒等尓者雖有
世間乎
背之不得者
蜻火之
燎流荒野尓
白妙之
天領巾隠
鳥自物
朝立伊麻之弖
入日成
隠去之鹿齒
吾妹子之
形見尓置有
若兒<乃>
乞泣毎
取與
物之無者
<烏徳>自物
腋挟持
吾妹子与
二人吾宿之
枕付
嬬屋之内尓
晝羽裳
浦不樂晩之
夜者裳
氣衝明之
嘆友
世武為便不知尓
戀友
相因乎無見
大鳥<乃>
羽易乃山尓
吾戀流
妹者伊座等
人云者
石根左久見<手>
名積来之
吉雲曽無寸
打蝉等
念之妹之
珠蜻
髣髴谷裳
不見思者
うつせみと
おもひしときに
(うつそみと
おもひし)
とりもちて
わがふたりみし
はしりでの
つつみにたてる
つきのきの
こちごちのえの
はるのはの
しげきがごとく
おもへりし
いもにはあれど
たのめりし
こらにはあれど
よのなかを
そむきしえねば
かぎるひの
もゆるあらのに
しろたへの
あまひれがくり
とりじもの
あさだちいまして
いりひなす
かくりにしかば
わぎもこが
かたみにおける
みどりこの
こひなくごとに
とりあたふ
ものしなければ
をとこじもの
わきばさみもち
わぎもこと
ふたりわがねし
まくらづく
つまやのうちに
ひるはも
うらさびくらし
よるはも
いきづきあかし
なげけども
せむすべしらに
こふれども
あふよしをなみ
おほとりの
はがひのやまに
あがこふる
いもはいますと
ひとのいへば
いはねさくみて
なづみこし
よけくもぞなき
うつせみと
おもひしいもが
たまかぎる
ほのかにだにも
みえなくおもへば
В дни, когда еще жила
Ты со мною на земле,
Ты была моей женой,
Той, кого я так любил,
Так же сильно,
Как весной
Эта пышная листва
Среди множества ветвей,
Что повсюду разрослись
На деревьях, на цуки,
В силу полную растет,
Здесь, близ дома,
У ворот,
Где с тобой — рука в руке —
Любовались на нее.
Ты была моей женой,
На которую всегда
Уповал всем сердцем я!
Но жесток закон земной,
Ничего не сделать с ним!
На заброшенных полях,
Где, сверкая и горя,
Поднималось пламя вверх,
В белой ткани облаков
Скрылась ты от нас вдали,
Будто птица,
Улетев рано поутру,
Будто солнце ввечеру,
Спряталась от нас.
И поэтому теперь,
Каждый раз, как молока,
Плача, просит у меня
Малое дитя,
Что оставила ты нам
В память о себе,—
Нечего ему мне дать.
Но, как бережно несет
Птица в клюве колосок,
Я малютку подниму,
Ласково обняв рукой…
И в опочивальне здесь,
Где стелила ты постель,
Где с тобой, моя жена,
Спали мы вдвоем,—
Дни я провожу в тоске,
Ночи напролет не сплю
И вздыхаю до зари.
Сколько ни горюй —
Сделать ничего нельзя.
Сколько ни тоскуй —
Встрече больше не бывать!
И когда сказали мне,
Что вдали в горах Хагай,
Там, где лишь орлы живут,
Может быть, найду тебя,
Стал по скалам я шагать,
Разбивал их и ломал,
Тяжкий путь прошел в горах,
Но любимой не нашел.
Счастья нету на земле,—
Как подумаю о том,
Что ее, мою жену,
Неразлучную со мной,
Даже и на краткий миг,
Миг, что яшмою блеснет,
Больше не увидеть мне!
* “Поднималось пламя вверх” — говорится о погребальном обряде сожжения.
* Горы Хагай — представление о них связано с древней верой в загробное царство, в то, что души людей после смерти уходят в прекрасный мир, связанный с горой Хагай — горой вечности и счастья, недоступной живущим на земле.
久堅之
天原従
生来
神之命
奥山乃
賢木之枝尓
白香付
木綿取付而
齊戸乎
忌穿居
竹玉乎
繁尓貫垂
十六自物
膝折伏
手弱女之
押日取懸
如此谷裳
吾者<祈>奈牟
君尓不相可聞
ひさかたの
あまのはらより
あれきたる
かみのみこと
おくやまの
さかきのえだに
しらかつけ
ゆふとりつけて
いはひへを
いはひほりすゑ
たかたまを
しじにぬきたれ
ししじもの
ひざをりふして
たわやめの
おすひとりかけ
かくだにも
あれはこひなむ
きみにあはじかも
Боги,
Что сошли сюда
С вечной высоты небес
Из-за облачных долин,
Боги славные,
Для вас
Ветвь сакаки я сорву,
Что растет в ущельях гор.
Я к той ветке привяжу
Пряжу с белым волокном,
Помолясь, зарою здесь
Я сосуд с вином святым,
Словно яшму, нанижу
Густо
Молодой бамбук
И, как дикий вепрь в горах,
На коленях поползу,
В покрывало завернусь
Слабая жена,
И, творя святой обряд,
Буду всей душой молить…
Неужели и тогда
Мне не встретиться с тобой?
* В песне подробно описываются жертвоприношения и обряды, которыми обычно сопровождаются молитвы и которые часто встречаются в песнях М. Божествам подносят ветки священного дерева “сакаки” или вечнозеленых деревьев, пряжу, волокна; сосуд со священным вином зарывают в землю; молодой бамбук нанизывают на нить и т. п. Значение этих жертвоприношений не поясняется, но они обычно сопровождают молитвы богам, когда просят о встрече с любимым человеком, о благополучном пути, о продлении жизни и избавлении от бед.
木綿疊
手取持而
如此谷母
吾波乞甞
君尓不相鴨
ゆふたたみ
てにとりもちて
かくだにも
あれはこひなむ
きみにあはじかも
Пряжу наложив горой,
В руки я ее возьму
И, творя святой обряд,
Буду всей душой молить…
Неужели и тогда мне не встретиться с тобой?

土形娘子火葬泊瀬山時柿本朝臣人麻呂作歌一首

Плач Какиномото Хитомаро о юной деве из дома Хидзиката, сложенный во время погребального обряда сожжения в Хацусэ
* О девице из дома Хидзиката ничего не известно.
周防在
磐國山乎
将超日者
手向好為与
荒其<道>
すはなる
いはくにやまを
こえむひは
たむけよくせよ
あらしそのみち
В тот день,
Когда минуешь горы
В Суо, в стране Ивакуни,
Богам, как должно, жертвы принеси —
Опасны людям дальние дороги!

君尓因
言之繁乎
古郷之
明日香乃河尓
潔身為尓去
きみにより
ことのしげきを
ふるさとの
あすかのかはに
みそぎしにゆく
Из-за тебя
О нас шумит молва,
И потому святое очищенье
Я в водах Асука иду принять
В заброшенное старое селенье!
* Святое очищение (мисоги) — старинный обряд омовения в реке для очищения от грехов.
* Старое селенье — так обычно в М. называется старая столица или родина. Здесь — в первом значении; речь идет об Асука, куда принцесса направляется из столицы Нара.
大伴
御津松原
可吉掃弖
和礼立待
速歸坐勢
おほともの
みつのまつばら
かきはきて
われたちまたむ
はやかへりませ
В Отомо, в Мицу,
Освятив обрядом
Зеленые сосновые леса,
Стоять я буду, друг мой, ожидая…
Скорей на родину вернись!
* Освятив обрядом (какихакитэ “навести чистоту”, “убирать”) — некоторые комментаторы (СН) отмечают, что это выражение содержит более глубокий и отвлеченный смысл. Исходя из содержания других песен, где указывается на обряды очищения при ожидании домой близких людей, мы позволили себе истолковать это место именно таким образом, т. е. “очистив” = “освятив обрядом” по контексту.
世人之
貴慕
七種之
寶毛我波
何為
和我中能
産礼出有
白玉之
吾子古日者
明星之
開朝者
敷多倍乃
登許能邊佐良受
立礼杼毛
居礼杼毛
登母尓戯礼
夕星乃
由布弊尓奈礼<婆>
伊射祢余登
手乎多豆佐波里
父母毛
表者奈佐我利
三枝之
中尓乎祢牟登
愛久
志我可多良倍婆
何時可毛
比等々奈理伊弖天
安志家口毛
与家久母見武登
大船乃
於毛比多能無尓
於毛波奴尓
横風乃
<尓布敷可尓>
覆来礼婆
世武須便乃
多杼伎乎之良尓
志路多倍乃
多須吉乎可氣
麻蘇鏡
弖尓登利毛知弖
天神
阿布藝許比乃美
地祇
布之弖額拜
可加良受毛
可賀利毛
神乃末尓麻尓等
立阿射里
我例乞能米登
須臾毛
余家久波奈之尓
漸々
可多知都久保里
朝々
伊布許等夜美
霊剋
伊乃知多延奴礼
立乎杼利
足須里佐家婢
伏仰
武祢宇知奈氣<吉>
手尓持流
安我古登<婆>之都
世間之道
よのなかの
たふとびねがふ
ななくさの
たからもわれは
なにせむに
わがなかの
うまれいでたる
しらたまの
あがこふるひは
あかぼしの
あくるあしたは
しきたへの
とこのへさらず
たてれども
をれども
ともにたはぶれ
ゆふつづの
ゆふへになれば
いざねよと
てをたづさはり
ちちははも
うへはなさがり
さきくさの
なかにをねむと
うつくしく
しがかたらへば
いつしかも
ひととなりいでて
あしけくも
よけくもみむと
おほぶねの
おもひたのむに
おもはぬに
よこしまかぜの
にふふかに
おほひきたれば
せむすべの
たどきをしらに
しろたへの
たすきをかけ
まそかがみ
てにとりもちて
あまつかみ
あふぎこひのみ
くにつかみ
ふしてぬかつき
かからずも
かかりも
かみのまにまにと
たちあざり
われこひのめど
しましくも
よけくはなしに
やくやくに
かたちつくほり
あさなさな
いふことやみ
たまきはる
いのちたえぬれ
たちをどり
あしすりさけび
ふしあふぎ
むねうちなげき
てにもてる
あがことばしつ
よのなかのみち
Семь родов сокровищ есть
Драгоценных на земле,
Но зачем богатства мне,
Раз у нас родился сын —
Фурухи, подобный сам
Драгоценным жемчугам!
По утрам, в рассвета час,
В час, когда еще видна
Предрассветная звезда,
В мягкой ткани покрывал
На постели у себя
То сидел он, то вставал,
И, бывало, вместе с ним
Забавлялся я всегда.
А лишь вечер приходил
И вдали, на небесах,
Звезды появлялись вновь,
За руки меня он брал,
Говорил: “Идемте спать,
Папа, мама не должны
Сына покидать!
В серединку лягу к вам!” —
Он ласкался, говоря,—
И, казалось, расцветали
Травы счастья для меня!
Думал я тогда, любуясь:
“Время минет, подрастешь,
Ждет ли радость, ждут ли беды,
Встретим их с тобой!”
Как большому кораблю,
Доверяли мы ему,
Но подул тогда нежданно
Ветер злой со стороны,
Заболел малютка наш,
Как нам быть, не знали мы.
Перевязь из белой ткани
Мы надели на себя,
И кристальной чистоты
Зеркало в руке держа,
Мы богов небес молили,
К небу взоры обратив,
Мы богам земли молились,
Низко головы склонив.
“Будет жив или не будет,—
Все зависит от богов”,—
Думал я и всей душою
Им молиться был готов.
И в отчаянье и горе
Заклинал богов, молил,
Но напрасно было, — вскоре
Потеряли мы тебя…
Постепенно становился
Все прозрачнее твой лик,
С каждым утром, с каждым утром,
Все слабее был язык.
И блеснувшая, как яшма,
Жизнь прервалась навсегда…
И вскочил я, как безумный,
Закричал от горя я!
То катался по земле я,
То смотрел на небеса,
То в отчаянье и горе
Ударял я в грудь себя.
Ведь дитя, что я лелеял,
Упорхнуло — не вернуть!
Вот он, этой жизни бренной
Горький и тяжелый путь!
* “Семь родов сокровищ есть” — говорится о семи буддийских сокровищах. В сутре Амида это: золото, серебро, изумруд, агат, жемчуг, горный хрусталь, перламутр. В разных сутрах эти драгоценности перечисляются по-разному, но обычно не совпадают лишь две или три из них.
* Травы счастья (сакикуса от “саки” — “счастье”, “куса” — “травы”, “растения”) — в старину так называли хиноки (см. п. 45). Однако Мотоори Норинага в “Кодзики-дэн” (“Комментарии Кодзики”) высказал мнение о том, что травы счастья — это горные лилии (яма-юри) — СН. Судя по песням М., горные лилии использовались в обрядах гадания о судьбе, счастье, о счастливом возвращении и т. п. Возможно, что оба мнения справедливы, разница лишь в том, что сначала только хиноки имели значение благожелательных символов, а потом и другие растения.
湯原王打酒歌一首

Песня принца Юхара об обряде изгнания злого духа из вина

焼刀之
加度打放
大夫之
祷豊御酒尓
吾酔尓家里
やきたちの
かどうちはなち
ますらをの
ほくとよみきに
われゑひにけり
Опьянел я от вина,
От обильного вина,
Что здесь славили теперь, заклинанья говоря,
Рыцари, взмахнув мечом
И вонзив свой меч в вино!
* В песне описывается старинный магический обряд, относительно названия которого существует много разных мнений. Он заключается в том, что присутствующие произносили слова заклинания о здоровье, счастье, успехах и, потрясая лезвием меча, якобы рубили вино, изгоняя из него таким образом злых духов (МС). В старину перед началом пира обычно восхваляли вино. Вероятно, поэтому некоторые исследователи считают, что чтение иероглифического обозначения обряда как “сакэ-о уцу” — “избивать вино” ошибочно и его следует читать “сакахогай” — “восхваление вина”.
後尓之
<人>乎思久
四泥能埼
木綿取之泥而
<好>住跡其念
おくれにし
ひとをおもはく
しでのさき
ゆふとりしでて
さきくとぞおもふ
Тебя, что осталась дома,
Вспоминаю всегда с любовью
И на мысе Сидэносаки
Богам подношу я ткани
И думаю: будь же счастливой!

湯種蒔
荒木之小田矣
求跡
足結出所沾
此水之湍尓
ゆだねまく
あらきのをだを
もとめむと
あゆひいでぬれぬ
このかはのせに
Отыскать собираясь
Поблизости новое поле,
Чтоб посеять священные там семена,
Завязки одежды своей замочил я,
Шагая по отмели этой реки.
* Речь идет о земледельческом обряде, когда гаданием определяли место для посева освященных в храме зерен риса, с тем чтобы получить рассаду, которая должна принести хороший урожай.
* Некоторые комментаторы считают, что песня аллегорическая и поле — метафора женщины (СН). Однако нам представляется, что здесь отражена существовавшая обрядность, тем более что песня помещена среди других песен, выражающих непосредственное впечатление от окружающей действительности, без подтекста.
* Завязки — речь идет о завязках, которыми подвязывают шаровары хакама у колен (СН).
古尓
有險人母
如吾等架
弥和乃桧原尓
挿頭折兼
いにしへに
ありけむひとも
わがごとか
みわのひはらに
かざしをりけむ
Те люди, что жили в далекие годы,
Наверное, так же, как делаю ныне,
Здесь, в рощах священных
По имени Мива,
Венками себя украшали из листьев.
* “В рощах священных” — т. е. в рощах хиноки — “солнечных деревьев” (см. п. 928). Перевод сделан исходя из реального содержания словосочетания мива-но хибара, так как горы Мива, сами по себе, считались священными, а храм, находившийся там, упоминается часто в песнях, в которых неоднократно рассказывается о приношении на алтарь вина, отчего “сладкое вино святое” стало мк к “Мива”.
* “Венками себя украшали из листьев” — судя по другим песням М., это было связано с определенными обрядами или празднествами.
君之齒母
吾代毛所知哉
磐代乃
岡之草根乎
去来結手名
きみがよも
わがよもしるや
いはしろの
をかのくさねを
いざむすびてな
О, долог будет ли твой век
И мой, я знать хочу!
В Ивасиро, где скалы долговечны,
Завяжем на холме
На счастье стебли трав!
* “Завяжем на холме на счастье стебли трав!” — имеется в виду старинный народный обычай (куса-мусуби) “завязывание трав” или (кусанэ-мусубу) “завязывание корней трав” (стеблей, ветвей деревьев), сопровождавшееся молением об исполнении желания (о благополучном пути, о долгой жизни или, как здесь, — о неизменной любви) и т. п. Первоначально, по-видимому, молили о долголетии и завязывание было магическим актом: не дать душе уйти из тела, — потом оно стало молением о счастье вообще, о благополучном пути и т. п.
* Про холм

TODO:MAP:33.7845803,135.2706773,19
鏡成
吾見之君乎
阿婆乃野之
花橘之
珠尓拾都
かがみなす
わがみしきみを
あばののの
はなたちばなの
たまにひりひつ
Тебя, которым любовалась я,
Как зеркалом прекрасным ране,
Случайно я нашла
В полях Абанону,
Как жемчуга опавших померанцев…
* Ни автор, ни кому посвящена песня неизвестны.
* В песне иносказательно говорится о том, как в поле, где происходил погребальный обряд сожжения, были найдены останки любимого.
* “Как жемчуга опавших померанцев” — померанцы нанизывают на нить, как жемчуг или яшму (см. п. 1465).
日待也。



これを遊行の砂持と申侍る」と、亭主のかたりける。
これを遊行の砂持すなもちもうしはべる」と、亭主ていしゅのかたりける。
Это называется «принос песка», вот что рассказал мне хозяин постоялого двора.

黒牛方
塩干乃浦乎

玉裾須蘇延
徃者誰妻
くろうしがた
しほひのうらを
くれなゐの
たまもすそびき
ゆくはたがつま
На поле с черными быками,
За теми, кто ведет быков,
Идет вослед супруга поля
И платья яшмового ярко-красный
Волочит за собой подол…
* Некоторые комментаторы, исходя из п. 1218, считают, что здесь речь идет о придворной даме из свиты императора (СН), другие комментаторы предполагают, что речь идет о собственной жене автора песни (МС). Нам представляется, что это уже позднейшее толкование. В песне отражены старинные японские земледельческие обряды. Во время посадки риса на так называемом священном поле (мита) шествовали черные быки, которых вели крестьяне, за ними следовали саотомэ “майские девушки” в праздничных шелковых одеждах: верхняя часть одежды белого, юбка красного цвета. В трудах же известного японского этнографа Янагида Кунио говорится о старинных обрядах при посадке риса, когда девушку приносили в жертву богу поля и она считалась его женой. Перевод песни выполнен в соответствии с этим указанном. В его правильности нас убеждает и п. 1710, где описывается посадка риса и образ саотомэ совпадает с данным образом. Куро-усигата мы переводим “поле с черными быками”. Во второй строке вместо чтения сиохи мы берем усиои (более древнее чтение) — так называли крестьян, которые вели быков на поле во время посадки риса. Усиои-но ура о (юку) — “вслед за теми, кто ведет быков”; тагацума — “супруга поля”.
妹手
取而引与治
捄手折
吾刺可
花開鴨
いもがてを
とりてひきよぢ
ふさたをり
わがかざすべく
はなさけるかも
О, вот расцвели на деревьях цветы,
Словно за руку милую взяв,
Ветви нежно нагнув,
Можешь рвать ты цветы
И украсить цветами себя!
* Зачин переведен по СН.
* “И украсить цветами себя…” — имеется в виду древний обычай украшаться венками, связанный с сезонными обрядами, во времена М. в придворном кругу уже ставший одним из развлечений.
吾妹兒之
赤裳<埿>塗而
殖之田乎
苅将蔵
倉無之濱
わぎもこが
あかもひづちて
うゑしたを
かりてをさめむ
くらなしのはま
“Берег, где амбара нет”.
Нет амбара, где бы рис сложить,
Жатву с поля сняв, где милая моя
Красный свой подол водой полей смочив,
Бережно сажала первый рис.
Песня Какиномото Хитомаро
* К. Mac. считает, что необычное название берега послужило поводом для состязания в искусной песне, но заголовок не сохранился. Речь, как видно, идет об обряде посадки риса, когда саотомэ — “майские девушки” в праздничных одеждах — красных юбках сажают ростки риса (см. п. 1672).
* Куранасинохама — Берег, Где-Амбаров-Нет — полагают, находится в провинции Будзэн (К). Автором этой песни считают Хитомаро.
* В одной из книг сказано, что две песни (1710 и 1711) являются произведениями Какиномото Хитомаро (прим. к тексту).
級照
片足羽河之
左丹塗
大橋之上従

赤裳<數>十引
山藍用
<揩>衣服而
直獨
伊渡為兒者
若草乃
夫香有良武
橿實之
獨歟将宿
問巻乃
欲我妹之
家乃不知久
しなでる
かたしはがはの
さにぬりの
おほはしのうへゆ
くれなゐの
あかもすそびき
やまあゐもち
すれるきぬきて
ただひとり
いわたらすこは
わかくさの
つまかあるらむ
かしのみの
ひとりかぬらむ
とはまくの
ほしきわぎもが
いへのしらなく
Над рекой Катасива
По огромному мосту,
Крашенному в алый цвет,
Платья красного подол
Алый волоча,
Горной крашенный травой
Плащ накинув на себя,
О дитя, что здесь идешь,
По мосту совсем одна,
Есть ли у тебя супруг,
Словно вешняя трава?
Иль как в желуде у дуба
Косточка,
Ты спишь одна?
Не придется мне тебя спросить…
Мной желанная, любимая моя,
Даже дома я не знаю твоего…
* Изучение древних обрядов японской деревни дает возможность предположить, что здесь представлен фрагмент картины древнего обрядового шествия. И теперь во время земледельческих праздников порой специально устраивают мосты и по ним идет праздничная процессия. “Майские девушки” (саотомэ) обычно бывают одеты в юбки красного цвета. Красный цвет — цвет солнца, по народному поверью, отгоняет злые силы, мост тоже окрашен в красный цвет.
* “Горной крашенный травой” — речь идет о многолетнем растении — горном индиго (яма-аи, Mercurialis leiocarpe), соком листьев которого в старину красили ткань; краску получали кипячением листьев (СН, ТМ).
鷲住
筑波乃山之
裳羽服津乃
其津乃上尓
率而
未通女<壮>士之
徃集
加賀布嬥歌尓
他妻尓
吾毛交牟
吾妻尓
他毛言問
此山乎
牛掃神之
従来
不禁行事叙
今日耳者
目串毛勿見
事毛咎莫
(嬥歌者東俗語曰賀我比)
わしのすむ
つくはのやまの
もはきつの
そのつのうへに
あどもひて
をとめをとこの
ゆきつどひ
かがふかがひに
ひとづまに
われもまじらむ
わがつまに
ひともこととへ
このやまを
うしはくかみの
むかしより
いさめぬわざぞ
けふのみは
めぐしもなみそ
こともとがむな
На горе на Цукуба,
Где живут среди пиков орлы,
Среди горных отрогов,
Где струятся в горах родники,—
Зазывая друг друга,
Девы, юноши вновь собрались
У костров у зажженных,
Будут здесь хороводы водить,
И чужую жену буду я здесь сегодня любить,
А моею женою другой зато будет владеть.
Бог, что власть здесь имеет
И правит среди этих гор,
Дал на это согласие людям
Еще с незапамятных пор.
И сегодня одно про себя хорошо разумей:
Упрекать ты не смеешь,
И мучиться тоже не смей!
* В песне отражен древнейший обычай брачных игрищ, происходивших на горе Цукуба.
* Кагахи (утагаки “песенный плетень”) — обрядовые хороводы вокруг костра, сопровождаемые песнями и заканчивающиеся брачными играми. Этот обычай упоминается в “Хитати-фудоки”, где приводится история любви молодой девушки и юноши, которые встретились во время кагахи или утагаки (эти два названия там отождествляются) и при встрече обменялись песнями. Сначала поет юноша, затем девушка отвечает ему. Там же при описании горы Цукуба указывается, что западный ее пик называется мужским божеством, а восточный — женским; около вершины бьет родник и молодые мужчины и женщины восточных провинций весной, когда распускается вишня (сакура), и осенью, когда листва становится алой, собираются там и веселятся. По-видимому, эти весенние и осенние игрища были связаны в старину с земледельческими обрядами, сопровождавшими в мае посадку риса, а осенью — со сбором урожая. Полагают, что “утагаки” — название столичное, а в Адзума хороводы называли “кагахи”, но в то же время отмечают, что кагахи было в определенный день, а утагаки — при случае (МС). Однако такое различие появилось, видимо, позднее, когда хороводы с песнями вблизи столицы приняли характер простого сезонного обычая, а затем увеселения.
TODO:LINK:HITATIFUDOKI
霜干
冬柳者
見人之
蘰可為
目生来鴨
しもがれの
ふゆのやなぎは
みるひとの
かづらにすべく
もえにけるかも
Увядшая от инея зимою
Пустила ива
Свежие ростки.
И те, что будут любоваться ею,
Из веток могут свить себе венки!
* Цикл песен об иве. В некоторых из песен цикла отражена древняя весенняя земледельческая обрядность, когда украшались ивовыми венками, что перешло впоследствии в обычай, сопутствующий пирам и увеселениям.
百礒城
大宮人之
蘰有
垂柳者
雖見不飽鴨
ももしきの
おほみやひとの
かづらける
しだりやなぎは
みれどあかぬかも
На склонившуюся иву, из ветвей которой
Сто вельмож
Из государева дворца
Вьют венки,
Ах, сколько ни любуйся, можешь любоваться без конца!
* Цикл песен об иве. В некоторых из песен цикла отражена древняя весенняя земледельческая обрядность, когда украшались ивовыми венками, что перешло впоследствии в обычай, сопутствующий пирам и увеселениям.
春日野之
淺茅之上尓
念共
遊今日
忘目八方
かすがのの
あさぢがうへに
おもふどち
あそぶけふのひ
わすらえめやも
День нынешний, когда друзья мои
В долинах Касуга
На мураве зеленой,
Здесь забавлялись, этот день веселый
Смогу ли я когда-нибудь забыть?
* Эта и следующие две песни посвящены полевым играм. В старину это были, по-видимому, весенние обрядовые игры, характерные для обычаев многих земледельческих народов мира. Затем они приняли форму простого развлечения весенней порой и в придворной среде (см. 1883), когда украшались венками из цветов.
新室
壁草苅邇
御座給根
草如
依逢未通女者
公随
にひむろの
かべくさかりに
いましたまはね
くさのごと
よりあふをとめは
きみがまにまに
Ты приди сюда
Косить траву,
Чтобы новый дом оградой обнести.
Словно травы, что сгибаются к земле,
Дева юная склоняется к тебе,
Все стараясь сделать для тебя.
Из сборника Какиномото Хитомаро
* Песня связана со старинной народной обрядностью. Когда крыли крышу в новом доме, совершались обрядовые танцы, пели песни, устраивалось молебствие и пир. Здесь речь идет о новом доме, выстроенном, по-видимому, для новобрачных (см. п. 2352).
新室
踏静子之
手玉鳴裳
玉如
所照公乎
内等白世
にひむろを
ふみしづむこが
ただまならすも
たまのごと
てらせるきみを
うちにとまをせ
Дева молодая пляскою своей
Зазывает счастье в новый дом,
На браслетах жемчуга звенят…
Друга милого, что блещет красотой,
Словно белый жемчуг дорогой,
Пригласи войти с собою в дом.
* Речь идет об обрядовой пляске, совершаемой с целью упрочить землю, на которой стоит дом, и благополучие тех, кто будет жить в нем. Последние слова песни относятся, как видно, к новобрачной.
健男之
念乱而
隠在其妻
天地
通雖<光>
所顕目八方
ますらをの
おもひみだれて
かくせるそのつま
あめつちに
とほりてるとも
あらはれめやも
Ту жену, что спрятал ото всех
Рыцарь доблестный
В смятенье своих чувств,
Не найдет никто и никогда,
Даже пусть насквозь озарены
Лунным блеском небо и земля.
* Считается, что эта песня связана с предыдущей и является ответом на неё. Возможно, обе песни связаны с обрядовыми брачными хороводами, когда поет женская и мужская половина хора.
玉匣
将見圓山乃
狭名葛
佐不寐者遂尓
有勝麻之<自>
(玉匣
三室戸山乃)
たまくしげ
みむろのやまの
さなかづら
さねずはつひに
ありかつましじ
(たまくしげ
みむろとやまの)
Я увижу ларчик дорогой!
В Мимуро средь гор зелёный плющ растет,
Для влюблённых служит ложем он,
Если нам с тобой на нём не спать,
Я не в силах буду больше жить!
* “Зелёный плющ… для влюблённых служит ложем он” — речь идёт о так называемом санэкадзура (Kadsura japonica), или санакадзура, — плюще для майского ложа, упоминание о котором встречается во многих песнях М., и в частности в записях народных песен (см. кн. XIV). “Са” — сокр. от “сацуки” — “месяц май” (месяц посадки риса), как и в японских народных песнях в слове “саотомэ” — “майские девушки”, “нэ” — ложе. В таком толковании убеждает и значение глагола “санэру” — “спать с милым”, так как в мае земледельческие обряды, связанные с посадкой риса, заканчивались брачными играми на полях.
* Мимуро — священные горы, под этим названием известны и горы Мива (см. подробнее кн. XIII, п. 3222).
明日香能
清御原乃宮尓
天下
所知食之
八隅知之
吾大王
高照
日之皇子
何方尓
所念食可
神風乃
伊勢能國者
奥津藻毛
靡足波尓
塩氣能味
香乎礼流國尓
味凝
文尓乏寸
高照
日之御子
あすかの
きよみのみやに
あめのした
しらしめしし
やすみしし
わがおほきみ
たかてらす
ひのみこ
いかさまに
おもほしめせか
かむかぜの
いせのくには
おきつもも
なみたるなみに
しほけのみ
かをれるくにに
うまこり
あやにともしき
たかてらす
ひのみこ
Мирно правящий страной
Наш великий государь!
Ты, что озаряешь высь,
Солнца лучезарный сын!
Ты, который управлял
Поднебесной много лет
В Асука-стране,
Во дворце, среди равнин Киёмихара!
Как задумал это ты?
Как решиться только мог?
В дальней стороне Исэ,
Что незыблемо хранят
Ветры грозные богов,
В той далекой стороне
Поднялся туманом ты
В час прилива над волной,
Что сгибает до земли
Водоросли-жемчуга…
Ты, что так прекрасен был,
Как на ткани дорогой
Дивно вытканный узор,
Ты, что озаряешь высь,
Солнца лучезарный сын..
* “В дальней стороне Исэ, что незыблемо хранят ветры грозные богов” (см. п. 81).
* “Поднялся туманом ты” — имеется в виду туман, оставшийся после погребального обряда сожжения.
妻毛有者
採而多宜麻之
<作>美乃山
野上乃宇波疑
過去計良受也
つまもあらば
つみてたげまし
さみのやま
ののへのうはぎ
すぎにけらずや
Если б с ним была его жена,
Может, набрала бы трав ему она,
И тогда не голодал бы он в пути,
Иль, быть может, среди гор Сами
Не собрать уже ухаги на полях?
* Ухаги (совр. “ёмэна”, Asteromaca indica или Aster indicus) — овощи невесты, их собирают во время обрядовых полевых игр (СП). Это многолетнее съедобное растение, цветет осенью бледно-лиловыми цветами, в пищу идут листья; растет в изобилии на полях у гор Сами.
大皇之
命恐
大荒城乃
時尓波不有跡
雲隠座
おほきみの
みことかしこみ
おほあらきの
ときにはあらねど
くもがくります
Чтя волю государя своего,
Приказу ты повиновался.
И потому, хоть срок не вышел для тебя
Быть в усыпальнице священной,
В далеких облаках ты скрылся навсегда!
* “В далеких облаках ты скрылся навсегда…” — образное выражение об умершем человеке, возникло, по-видимому, из представления, что вместе с дымом от погребального обряда сожжения, исчезающим в облаках, исчезает и душа умершего человека.
天雲之
向伏國
武士登
所云人者
皇祖
神之御門尓
外重尓
立候
内重尓
仕奉
玉葛
弥遠長
祖名文
継徃物与
母父尓
妻尓子等尓
語而
立西日従
帶乳根乃
母命者
齊忌戸乎
前坐置而
一手者
木綿取持
一手者
和細布奉
<平>
間幸座与
天地乃
神祇乞祷
何在
歳月日香
茵花
香君之
牛留鳥
名津匝来与
立居而
待監人者
王之
命恐
押光
難波國尓
荒玉之
年經左右二
白栲
衣不干
朝夕
在鶴公者
何方尓
念座可
欝蝉乃
惜此世乎
露霜
置而徃監
時尓不在之天
あまくもの
むかぶすくにの
ますらをと
いはれしひとは
すめろきの
かみのみかどに
とのへに
たちさもらひ
うちのへに
つかへまつりて
たまかづら
いやとほながく
おやのなも
つぎゆくものと
おもちちに
つまにこどもに
かたらひて
たちにしひより
たらちねの
ははのみことは
いはひへを
まへにすゑおきて
かたてには
ゆふとりもち
かたてには
にきたへまつり
たひらけく
まさきくいませと
あめつちの
かみをこひのみ
いかにあらむ
としつきひにか
つつじはな
にほへるきみが
にほとりの
なづさひこむと
たちてゐて
まちけむひとは
おほきみの
みことかしこみ
おしてる
なにはのくにに
あらたまの
としふるまでに
しろたへの
ころももほさず
あさよひに
ありつるきみは
いかさまに
おもひいませか
うつせみの
をしきこのよを
つゆしもの
おきていにけむ
ときにあらずして
В дальней, чуждой стороне
Там, где облака небес стелятся внизу,
Храбрым воином
Он слыл,
И родителям своим,
Детям и жене своей
Говорил он, уходя:
“При дворе богов земли,
Что правление вершат,
Стоя стражем
У дворца,
Службу во дворце неся,
Как жемчужный длинный плющ
Простирается меж скал,
Так же долго буду я
Славу предков продолжать
И хранить ее всегда!”
И со дня, когда ушел
От родных он в дальний путь,
Мать, вскормившая его,
Ставит пред собой всегда
Со святым вином сосуд,
И в одной руке она
Держит волокна пучки,
И в другой руке она
Ткани на алтарь несет.
“Пусть спокойно будет все,
И счастливым будет он!” —
С жаркою мольбой она
Обращается к богам
Неба и земли.
О, когда наступит год,
Месяц, тот желанный день,
И любимый ею сын,
Сын, сверкающий красой
Цуцудзи цветов,
Птицей ниодори вдруг
Из воды всплывет? —
— Думу думает она…
А ее любимый сын,
Тот, которого она,
И вставая, и ложась,
Тщетно ждет к себе домой,
Государя волю чтя
И приказу покорясь,
В дальней Нанива- стране,
Что сверкает блеском волн,
Годы целые провел
Новояшмовые он.
Белотканых рукавов
Он от слез не просушил,
Поутру и ввечеру
Занят службою он был.
Как же все случилось так,
Как задумал это он?
Бренный мир, что человек
Так жалеет оставлять,
Он оставил и исчез,
Словно иней иль роса,
Не дождавшись до конца срока своего…
* В песне поется о тяжелой жизни людей, которых в эпоху Нара в порядке трудовой повинности мобилизовывали и заставляли жить годы в разлуке с родными.
* Жемчужный длинный плющ… (тамакадзура) — постоянный образ в М. для выражения чего-нибудь долго длящегося или тянущегося.
* Со святым вином сосуд и т. д. — описание обычных жертвоприношений при совершении молитвенных обрядов, когда испрашивают у богов благополучия для близких, счастливого возвращения или встречи с любимым человеком.
* Цуцудзи — см. п. 185.
* “Птицей ниодори вдруг из воды всплывет”…— эти птицы глубоко ныряют, долго находятся под водой и внезапно всплывают на воде, отсюда “всплывать” стало постоянным эпитетом к ниодори, а птица ниодори — образ и сравнение для человека, неожиданно появившегося после долгого отсутствия.
* Новояшмовые (аратама-но) — “мк” к слову годы (яшма, исходя из содержания ряда песен М., — поэтический образ священного зерна риса. Представление о годе, связанное у японского земледельца с новым посевом, с новым урожаем, новым рисом, способствовало возникновению этого постоянного эпитета к годам).
昨日社
公者在然
不思尓
濱松之<於>
雲棚引
きのふこそ
きみはありしか
おもはぬに
はままつのうへに
くもにたなびく
О, ведь вчерашний день
Ты был еще здесь с нами!
И вот внезапно облаком плывешь
Над той прибрежною сосной
В небесной дали…
* “Облаком плывешь” — имеется в виду дым от погребального обряда сожжения. Считалось, что вместе с дымом улетает и душа умершего.
麻都良河波
<可>波能世波夜美
久礼奈為能
母能須蘇奴例弖
阿由可都流良<武>
まつらがは
かはのせはやみ
くれなゐの
ものすそぬれて
あゆかつるらむ
У реки светлой Мацура
Быстро теченье,
И, наверно, подолы пурпурной одежды
Намокают водою,
Если ловят форелей…
* В кн. V реке Мацура посвящен цикл песен. Табито не бывал там, но, зная о красоте этой местности, посвятил ей много песен. Пурпурный, красный, алый — обычные цвета женской одежды, упоминаемые в М., когда говорится о юбке, подоле; рукава же чаще — белые, отчего “белотканый” стало постоянным эпитетом для рукавов. И теперь в старинных обрядовых представлениях и танцах японских деревень и храмов девушек и жриц наряжают в белые и красные шелка (красные “хакама” — широкие в складку штаны, похожие на юбку, и белое кимоно, заправленное в хакама).
真葛延
春日之山者
打靡
春去徃跡
山上丹
霞田名引
高圓尓
鴬鳴沼
物部乃
八十友能<壮>者
折<木>四哭之
来継<比日
如>此續
常丹有脊者
友名目而
遊物尾
馬名目而
徃益里乎
待難丹
吾為春乎
决巻毛
綾尓恐
言巻毛
湯々敷有跡

兼而知者
千鳥鳴
其佐保川丹
石二生
菅根取而
之努布草
解除而益乎
徃水丹
潔而益乎
天皇之
御命恐
百礒城之
大宮人之
玉桙之
道毛不出
戀比日
まくずはふ
かすがのやまは
うちなびく
はるさりゆくと
やまのへに
かすみたなびく
たかまとに
うぐひすなきぬ
もののふの
やそとものをは
かりがねの
きつぐこのころ
かくつぎて
つねにありせば
ともなめて
あそばむものを
うまなめて
ゆかましさとを
まちかてに
わがせしはるを
かけまくも
あやにかしこし
いはまくも
ゆゆしくあらむと
あらかじめ
かねてしりせば
ちどりなく
そのさほがはに
いはにおふる
すがのねとりて
しのふくさ
はらへてましを
ゆくみづに
みそぎてましを
おほきみの
みことかしこみ
ももしきの
おほみやひとの
たまほこの
みちにもいでず
こふるこのころ
В зелени густых лиан
Склоны Касуга-горы…
И в туманах голубых
Лишь наступит там весна,
Над горою вдалеке
Дымка легкая встает,
Сразу песни запоет
В Такамато соловей.
Множество придворных слуг
Славных воинских родов,
Как мы ждем весенних дней
С нетерпеньем и тоской,
Ту желанную пору,
Когда день летит за днем,
Как за гусем дикий гусь
Вереницей в небесах!
Как мечтаем мы всегда,
Если б вечно было так:
Чтоб с толпой своих друзей
Веселиться и шуметь,
Чтоб, построив в ряд коней,
Мчаться вихрем по селу!
Даже говорить о том —
Страшно и подумать нам!
Если б знать нам наперед,
Если б раньше нам узнать,
У прозрачных вод Сахо,
Там, где плачут кулики,
Взяли б корни сугэ мы,
Что растут среди камней,
Травы синобугуса
Сняли б страшную вину!
Ах, в текущих струях вод
Очищенье от грехов
Мы бы приняли тогда!
Оттого, что страшен нам
Тот приказ, что отдал здесь
Наш великий государь,
Сто почтеннейших вельмож,
Слуги царские, теперь
Не выходят из дворца
На дорогу,
Что давно
Здесь отмечена была
Яшмовым копьем.
Взаперти они сидят
И тоскуют эти дни…
* Сугэ — некоторые считают, что это осока, другие полагают, что это растение из семейства лилий. В песнях глубокие крепкие корни сугэ служат образом глубокой сильной любви. Судя по этой песне, корни имели очистительное назначение и обладали магической силой (см. п. 564).
* Синобугуса — “трава забвения” — народное название; судя по песне, употреблялась для очищения от грехов (СН). В некоторых словарях указывается, что это папоротник Davallia bullata или Polypodiuin lincare, растущий на скалах, каменных стенах и т. п.
* “Ах, в текущих струях вод очищенье от грехов мы бы приняли тогда” — речь идет об обряде очищенья (мисоги) в водах реки.
妹之紐
結八<河>内乎
古之
并人見等
此乎誰知
いもがひも
ゆふやかふちを
いにしへの
みなひとみきと
ここをたれしる
О пути реки далекой Юя,
Где завязывают шнур любимой,
Говорят, что раньше, в старину,
Люди так же любовались ею,
Только кто об этом может знать?
* Комментаторы отмечают, что с этой рекой связана какая-то легенда. Но вероятней, что здесь, как и в предыдущей песне, говорится о старинных обрядах, связанных с данной местностью, рекой, потому что слог “ю” в названии реки значит “завязывать”, и мк для этой реки является “шнур любимой”. По-видимому, река была местом встреч возлюбленных, где, расставаясь, давались обеты верности и происходил обряд завязывания шнура.
未通女等之
放髪乎
木綿山
雲莫蒙
家當将見
をとめらが
はなりのかみを
ゆふのやま
くもなたなびき
いへのあたりみむ
Девы молодые
Из волос распущенных делают прически…
“Делают-прически” названа гора.
Облака, ее не закрывайте:
На места родные посмотреть хочу!
* Текст песни не совсем ясен. По старинному обычаю девушки до 15–16 лет носили распущенные волосы, а в 15–16 лет начинали делать прическу. Возможно, автор, глядя на гору Юу, вспоминает о юной возлюбленной, оставленной дома, так как юу значит “делать прическу”. В старину это могло носить характер определенного обряда, который, возможно, совершали у этой горы, почему она так и названа. В этом убеждают названия других гор, рек, местностей, которые хранят память об обычаях или событиях, связанных с ними. Горы в древности часто служили местом совершения различных обрядов.
佐伯山
于花以之
哀我
<手>鴛取而者
花散鞆
さへきやま
うのはなまちし
かなしきが
てをしとりてば
はなはちるとも
Любимая,
Что в майский день в горах
Цветы унохана в руках держала…
О, только бы коснуться ее рук,
Пусть облетят цветы, жалеть не стану!
* Цветы унохана (Dentzia crenata) — летние цветы белого цвета, обычно воспеваются в народных песнях об урожае. Раннее осыпание цветов было плохой приметой для урожая. Возможно, песня исполнялась в мае, когда обычно происходит посадка риса и устраиваются обрядовые хороводы, танцы и т. п.
兒等手乎
巻向山者
常在常
過徃人尓
徃巻目八方
こらがてを
まきむくやまは
つねにあれど
すぎにしひとに
ゆきまかめやも
Руки дев любимых служат изголовьем
На горе Макимукуяма…
Та гора вечна.
А тот, кто нас покинул,
Не обнимет больше никогда!
* “Руки дев любимых служат изголовьем на горе Макимукуяма”. По-видимому, Макимукуяма — одна из гор, где происходили обрядовые хороводы, заканчивавшиеся брачными играми.
住吉
出見濱
柴莫苅曽尼
未通女等
赤裳下
閏将徃見
すみのえの
いでみのはまの
しばなかりそね
をとめらが
あかものすその
ぬれてゆかむみむ
В Суминоэ,
В Идэми на берегу,
Не срезайте вы зеленую траву,
Чтоб видеть мне,
Как девы там идут,
Намочив подолы красные в росе!
* Сложена юношей, который, спрятавшись в траве, наблюдал за деревенскими красавицами (СН). Интересно отметить, что женская одежда красного цвета встречается обычно в обрядовых и земледельческих представлениях в Японии. Девушки (саотомэ), одетые в белые и красные цвета (верхняя часть одежды — белая, юбка — красная), сажали на залитых водой полях рис. Возможно, в этой песне речь идет как раз об этих девушках. Представления часто принимали форму торжественных процессий, на которые приходили любоваться.
天在
日賣菅原
草<莫>苅嫌
弥<那>綿
香烏髪
飽田志付勿
あめにます
ひめすがはらの
くさなかりそね
みなのわた
かぐろきかみに
あくたしつくも
У принцессы, что живет на небесах,
У принцессы на святых полях
Не коси, смотри, зеленую траву!
Черных раковин черней
К черным волосам твоим
Скверна всякая прильнет!
* Песня, по-видимому, связана с определенными хозяйственными запретами. Сопоставление этой песни с обрядовыми песнями кагура позволяет нам комментировать ее иначе, чем японские исследователи, и внести некоторые поправки в чтение текста. Первая строка “амэнару” (МС, СН) прочтена неверно, в обычном зачине для первой строки должно быть пять слогов. Такой зачин в песнях кагура читается амэ-ни масу, что значит “быть, пребывать на небесах”; чтение, предложенное НКБТ (изд. 1959 г.) — амэ-ни ару, стилистически неточно, так как, говоря о богах, принято употреблять глагол масу в значении ару. Далее следует слово химэ “принцесса”, которое японские комментаторы присоединяют к последующему слову сугавара “поле, покрытое травами суга”, и все это рассматривают как географическое название, местонахождение которого точно неизвестно. Между тем как в обрядовых песнях натура зачин амэ-ни масу служит определением к принцессе Тоёока (Тоёока-химэ), божеству, распоряжающемуся съестными припасами, хлебами и т. п. По-видимому, и здесь привычный зачин амэни масу (состоящий как раз из пяти слогов), присоединяющийся к слову химэ, как и в песнях кагура, имеет в виду принцессу Тоёока—хранительницу хлебных запасов и всякой пищи, т. е. трав и пр.
* Сугавара — “поля, покрытые суга”, мы переводим, как “святые поля”, так как растение суга играет определенную роль в обрядах гадания, в частности и об урожае. Мы рассматриваем песню в плане определенного хозяйственного запрета. Речь идет, по-видимому, о святых полях, находившихся якобы под покровительством принцессы Тоёока, и каждый, кто осмеливался нарушить запрет и косить там травы, навлекал на себя небесную кару. При возделывании риса на особых священных или божественных полях (мита) происходили обряды посадки риса, и эти поля огораживались священной рисовой веревкой в знак запрета входить на них посторонним. Такие поля до сих пор сохранились в некоторых деревнях и фигурируют при исполнении старинных земледельческих обрядов. Возможно, и здесь речь идет о полях, подлежащих запрету.
* “Черных раковин черней” — имеются в виду раковины, внутренняя поверхность которых абсолютно черная.
* Скверна — в тексте акута — “грязь”, “сор”, “мусор”, но в данном тексте мы считаем возможным перевести его словом “скверна”, тем более что в состав слова входит аку “дурной”, “скверный”.
橋立
倉椅川
石走者裳
壮子時
我度為
石走者裳
はしたての
くらはしがはの
いしのはしはも
をざかりに
わがわたりてし
いしのはしはも
Лестница ведет в амбар — кура…
На реке Курахасигава
Где ж из камешков мосток,
Тот, где в юные года
Проходили мы с тобой?
Где ж из камешков мосток?
* Возможно, что и эта песня связана со старинными земледельческими обрядами (здесь тот же зачин, что и в предыдущей песне).
春日尚
田立羸
公哀
若草
孋無公
田立羸
はるひすら
たにたちつかる
きみはかなしも
わかくさの
つまなききみが
たにたちつかる
Даже в день весны
На поле стоишь усталый ты,
Милый, жаль тебя!
Нету у тебя жены,
Нежной, как весенняя трава,
На поле стоишь усталый ты.
* Возможно, что эта песня распевалась женской половиной хора во время обрядовых хороводов. Образ “жены нежной, как весенняя трава” (вакагуса-но цума), представляется нам позднейшим толкованием. Принимая во внимание, что в древней Японии весной происходили брачные игры на полях, возможно, что первоначально речь шла именно о жене этих брачных игр.
隠口乃
泊瀬山尓
霞立
棚引雲者
妹尓鴨在武
こもりくの
はつせのやまに
かすみたち
たなびくくもは
いもにかもあらむ
В скрытой ото всех
Стороне Хацусэ среди гор
Легкой дымкой поднялся туман.
Облако, что уплывает вдаль,
То не милая ль жена моя?
* Ни автор, ни кому посвящена песня неизвестны.
* Хацусэ — место свершения погребальных обрядов сожжения и погребений.
* Туман — имеется в виду дым после сожжения. Облако — тот же плывущий высоко вверху дым.
秋芽子乎
妻問鹿許曽
一子二
子持有跡五十戸
鹿兒自物
吾獨子之
草枕
客二師徃者
竹珠乎
密貫垂
齊戸尓
木綿取四手而
忌日管
吾思吾子
真好去有欲得
あきはぎを
つまどふかこそ
ひとりこに
こもてりといへ
かこじもの
あがひとりこの
くさまくら
たびにしゆけば
たかたまを
しじにぬきたれ
いはひへに
ゆふとりしでて
いはひつつ
あがおもふあこ
まさきくありこそ
Говорят, в горах олень,
Тот, что сватает себе
Хаги нежные цветы,
Сына одного родит,
Так и я:
Один лишь сын у меня, одно дитя…
И когда мой сын пойдет
В путь далекий,
Где трава — изголовье для него,
Словно яшму, нанижу
Зеленеющий бамбук,
И святой сосуд с вином
Тканями покрою я,
Буду я молить богов
Беспрестанно,
Чтобы он,
Мой любимый нежно сын,
Счастлив был в своей судьбе!
* Песня-заклинание, заговор против беды, против всякого зла. — в песне представлена картина народных обрядов, совершаемых с целью очищения от зла и испрашивания счастья и благополучия. Мелко нарезанный бамбук нанизывают на нить и надевают на шею (ЦД). Сосуд со священным вином украшают нуса—вотивными приношениями: иногда тонко нарезанными полосками коры бумажного дерева — кодзо, иногда полосками белой бумаги или пряжей и приносят на алтарь.
* “Тот, что сватает себе хаги нежные цветы…” — по народным представлениям, осенние цветы хаги, среди которых всегда блуждает олень, считаются его женой. Олень и цветы хаги обычно выступают, как “парные образы” в песнях осени.
吾背子之
挿頭之芽子尓
置露乎
清見世跡
月者照良思
わがせこが
かざしのはぎに
おくつゆを
さやかにみよと
つきはてるらし
Луна сияет в небесах,
Как будто для того, чтоб ясно видеть
Росу, упавшую на лепестки
Цветов осенних — нежных хаги,
В венке у друга моего.
* В песне отражен обычай украшать себя венками осенних цветов. Первоначально это было связано, по-видимому, с весенними и осенними обрядами, а затем стало обычным украшением на пирах и во время увеселений.
おほぬさの
ひくてあまたに
なりぬれば
思へどえこそ
たのまざりけれ
おほぬさの
ひくてあまたに
なりぬれば
おもへどえこそ
たのまざりけれ
Говорят, что много
рук, что зацепляют
у большой нусА.
Люблю тебя и все же
не верю я тебе
Слово нусА, не имеющее соответствия в русском языке, означает особый предмет, употребляемый при синтоистских ритуалах. Нечто вроде палки с прикрепленными к ней лоскутками бумаги или ткани. "Большая нуса" - нуса особой формы, применяемая при обряде "великого очищения". Лоскутками этими подвергающиеся очищению гладят свое тело и затем выбрасывают их в реки, в море и т. п. Привешенные рядами лоскутки являются как бы руками этой нуса. Отсюда постоянные сравнения, особенно в поэзии, человека, за все цепляющегося, непостоянного, с такой большой нуса.
Включено в Кокинсю, 706
風そよぐ
ならの小川の
夕ぐれは
みそぎぞ夏の
しるしなりける
かぜそよぐ
ならのおがわの
ゆふぐれは
みそぎぞなつの
しるしなりける
Ветер шуршит
В дубах над Нара-но Огава.
Прохладен сумрак.
Лишь священное омовенье —
Знак, что лето ещё не ушло.
Данное стихотворение взято из ант. «Синтёкусэнсю» («Песни лета»).
Оно было сложено на тему живописи на ширмах в 1229 г.
Нара-но огава — небольшая речка вблизи синтоистского храма Верхний Камо в Киото.
В последний день лета (в конце шестой луны) совершался обряд очищения от земной скверны, ее смывали в речной воде. Священное омовенье в классической поэзии — образ уходящего лета.
しはつ山
うちいてて見れは
かさゆひの
しまこきかくる
たななしをふね
しはつやま
うちいててみれは
かさゆひの
しまこきかくる
たななしをふね
Вижу я вдалеке,
перейдя через гору Сихацу,
как на глади морской
исчезает челн одинокий
там, за островом Касаюи…
400. Местоположение горы Сихацу и острова Касаюи не установлено.
聖武太上天皇之世、彼家長依漢神崇而禱之、祀限于七年、每年殺祀之以一牛、

Во времена правления бывшего государя Сё:му, чтобы освободиться от проклятия китайского бога, этот домохозяин семь лет кряду убивал и приносил ему в жертву быка.

早人
名負夜音
灼然
吾名謂
孋恃
はやひとの
なにおふよごゑの
いちしろく
わがなはのりつ
つまとたのませ
И отчетливо и ясно,
Как у племени хаяхито порой
Раздается знаменитый крик ночной,
Ясно свое имя я тебе назвала,
Ты считай меня своей женой.
* Эта и предыдущая песни рассматриваются некоторыми исследователями (ТЮ) как парные, сложенные от лица юноши (2496) и, ответная — от лица девушки.
* Хаяхито или хаято — племя, обитавшее на юге о-ва Кюсю. “Знаменитый крик ночной” — крик людей из племени хаято, которые сторожат дворец. С древних времен хаято несли обязанности стражей при дворце и во время ночного дежурства, охраняя ворота, громко кричали, для устрашения подражая собачьему лаю. Известно, что они так же кричали во время церемоний празднества “Ниинамэ” — подношения богам первого риса. Возможно, вначале это было сопровождением обряда и делалось для устрашения злых сил, а затем стало обычаем, совершаемым и во время ночных дежурств.
* Называть свое имя — значило в старину давать согласие на любовь и брак (см. п. 2441).
燈之
陰尓蚊蛾欲布
虚蝉之
妹蛾咲状思
面影尓所見
ともしびの
かげにかがよふ
うつせみの
いもがゑまひし
おもかげにみゆ
Улыбку милой моей девы,
Что в мире смертных рождена была,
Улыбку, озаренную огнями
Пылающего яркого костра,
Все время вижу пред собою…
* Возможно, речь идет о погребальном обряде сожжения, отсюда и “дева, что в мире смертных рождена была” и “пылающий яркий костер”.
海石榴市之
八十衢尓
立平之
結紐乎
解巻惜毛
つばいちの
やそのちまたに
たちならし
むすびしひもを
とかまくをしも
Заветный шнур, что был завязан в Цубаити,
На перекрестке множества дорог,
Куда мы выходили нынче,
Чтоб песни петь и танцевать,
Как будет жалко мне шнур этот развязать!
* Завязывать и развязывать шнур — символ любовных отношений (см. п. 2413, 2854). Цубаити — название местности, известной в старину как место брачных игрищ и обрядовых хороводов утагаки.
春日野尓
照有暮日之
外耳
君乎相見而
今曽悔寸
かすがのに
てれるゆふひの
よそのみに
きみをあひみて
いまぞくやしき
Лишь издали
Я видела тебя,
Как солнце, что лучами озаряет
В далекой Касуга зеленые поля,
И как теперь об этом я жалею!
* Песни вопросов и ответов или песни-диалоги обязаны своим появлением древнему обычаю — утагаки — обрядовых хороводов, когда женская и мужская сторона обменивались песнями.
三諸者
人之守山
本邊者
馬酔木花開
末邊方
椿花開
浦妙
山曽
泣兒守山
みもろは
ひとのもるやま
もとへは
あしびはなさき
すゑへは
つばきはなさく
うらぐはし
やまぞ
なくこもるやま
Горы Миморо,
Горы, что с древнейших пор
Охраняет сам народ!
У подножья этих гор
Асиби-цветы цветут,
На вершинах этих гор
Цубаки-цветы цветут.
Очень хороши собой
Эти горы Миморо,
Даже плачущих детей
Утешает их краса!
* Миморо — поясняется как “места, имеющие священные рощи”, места, где пребывает божество (К. Mop., CH). Предполагают, что здесь речь идет о горах Камунаби в Асука в уезде Сики провинции Ямато. Однако такое толкование Миморо целиком совпадает с толкованием гор Камунаби, и когда в тексте они даются рядом (Камунаби-но Миморо), то становится убедительнее другое понимание Миморо, которое дается Мацуока Сидзуо в его работе “Нихон-кого дзитэн” (“Словарь древних слов”, Токио, 1937 г.) как изменение ми + муро “священная усыпальница”. Это подтверждается и тем, что гору Мива зовут в некоторых песнях М. Мимуро-но яма (кн. VII), а в других песнях Миморо. Так как обряды погребения и захоронения происходили в те времена в горах, в скалах, где устраивались склепы, то такое обозначение для гор вполне понятно и не вызывает недоумения при сочетании с Камунаби. И так как на склонах гор, где находились священные усыпальницы, были священные рощи, в которых якобы обитает божество, постепенно Миморо приобрело то значение, которое приписывают ему К. Мор. и CH. Под горами Миморо фигурируют в большинство случаев горы Мива в уезде Сики в провинции Ямато. Иногда гора Каминариока — в уезде Такэти в той же провинции или гора Камуока в Асука (т. е. те горы, которые известны также под названием Камунаби), — другими словами, это стало общим названием для священных гор провинции Ямато.
* Асиби — мелкие белые цветы из семейства японских азалий (Picris japonica). Цветут ранней весной пышными соцветиями.
* Цубаки — японские камелии (Camellia japonica). Цветут весной алыми цветами.
* Некоторые комментаторы считают, что песня сложена в аллегорическом плане и горы Миморо сравниваются с красотой любимой женщины, но это малоубедительно. Судя по другим песням М., это просто восхваление гор.
霹靂之
日香天之
九月乃
<鍾>礼乃落者
鴈音文
未来鳴
甘南備乃
清三田屋乃
垣津田乃
池之堤<之>
百不足
<五十>槻枝丹
水枝指
秋赤葉
真割持
小鈴<文>由良尓
手弱女尓
吾者有友
引攀而
峯文十遠仁
捄手折
吾者持而徃
公之頭刺荷
かむとけの
**そらの
ながつきの
しぐれのふれば
かりがねも
いまだきなかぬ
かむなびの
きよきみたやの
かきつたの
いけのつつみの
ももたらず
いつきのえだに
みづえさす
あきのもみちば
まきもてる
をすずもゆらに
たわやめに
われはあれども
ひきよぢて
えだもとををに
ふさたをり
わはもちてゆく
きみがかざしに
Когда мелкий дождь идет,
Моросящий в сентябре
С дальних облачных небес,
Где царит гремящий бог,
Гуси дикие еще
Не кричат средь облаков.
Но у Каминаби гор
Возле насыпи пруда,
Где священные поля
За оградою лежат,
Где сторожка, чтоб хранить
Поле чистое богов,
Средь разросшейся листвы
Дерева святого цуки
Лист осенний —
Алый лист —
Виден в зелени ветвей.
И запястий бубенцы
На протянутых руках
К алой, рдеющей листве
В тишине слегка звенят…
Пусть я слабая жена,
Но к себе я притяну
Эти ветви и сорву
И с собою унесу
Кленов алую листву
На венок тебе, мой друг.
* В песне говорится о старинном народном японском обычае украшать голову венками из ветвей дерева, из листьев или цветов священных деревьев. Возможно, в данном случае этот обряд был; связан с возделыванием риса, так как в песне упоминается о священных рисовых полях богов, но память об этом не сохранилась и в комментариях ничего не сказано по этому поводу.
* Камунаби — священные деревья, священные рощи, места, где пребывает божество, — “каму, ками” — “бог”, “наби” от “наму” (кор.) “деревья” (НКБТ). Места, именуемые Камунаби, были в разных провинциях. Часто Камунаби или Каминаби встречается как название местностей, которые считаются священными. В провинции Ямато таких мест было четыре: Мива, Унатэ, Кацураги, Асука. В провинции Идзумо многие горы называются Камунаби. Так обозначались, по-видимому, все священные горы. В данной песне полагают, что речь идет о горе Каминариока в Асука провинции Ямато.
* Поле чистое богов — священное поле. В японской земледельческой обрядности до сих пор в некоторых деревнях сохранился обычай выделять участок земли под священное поле (мита), где производятся обрядовые действия, способствующие якобы урожаю, первые колосья риса подносятся богам, а зерна, освященные в храме, выдаются крестьянам в качестве талисмана, приносящего хороший урожай.
* Сторожка (карио) — обычно шалаш из камыша или тростника для охраны поля от птиц и животных.
* Цуки — японское каменное дерево — священное дерево, из которого в старину делались луки (МС).
* Бубенчики запястий — имеются в виду старинные японские запястья, браслеты (кусиро) с бубенчиками вокруг (обычно пять бубенчиков).
五十串立
神酒座奉
神主部之
雲聚<玉>蔭
見者乏文
いぐしたて
みわすゑまつる
はふりへが
うずのたまかげ
みればともしも
Взор восхищают дивные венки
Из хикагэ — небесного плюща,
Надетые — на головы жрецов,
Что на алтарь несут дары богам
И славят, поднося священное вино…
* В песне отражена картина древнего обряда — подношения на алтарь даров и священного вина.
* Хикагэ — сокр. от “хикагэ-но кадзура” “небесный плющ” (Lycopodiuin clavalum), священное растение, из которого плели венки, когда славили богов в праздники Ниинамэ, Онии (Кодзирии), т. е. в праздники нового урожая, когда подносили богам первые рисовые колосья. В древности во время священнодействий жрецы обычно украшали голову венками, цветами, листьями, драгоценными камнями (яшмой, жемчугом).
* Дары богам (“игуси”) — священный символ в виде стержня с прикрепленными бумажными вотивными приношениями из узких полосок белой бумаги (символ рисовых колосьев), жемчугом, яшмой и др., которые подносились на алтарь богов (СН).
空見津
倭國
青丹吉
常山越而
山代之
管木之原
血速舊
于遅乃渡
瀧屋之
阿後尼之原尾
千歳尓
闕事無
万歳尓
有通将得
山科之
石田之社之
須馬神尓
奴左取向而
吾者越徃
相坂山遠
そらみつ
やまとのくに
あをによし
ならやまこえて
やましろの
つつきのはら
ちはやぶる
うぢのわたり
たぎつやの
あごねのはらを
ちとせに
かくることなく
よろづよに
ありがよはむと
やましなの
いはたのもりの
すめかみに
ぬさとりむけて
われはこえゆく
あふさかやまを
В дивной зелени листвы
Горы Нара перейдя,
Здесь, в Ямато-стороне,
Что увидели с небес
Боги много лет назад,
И долину Цуцуки,
Что в стране Ямасиро,
Переправу на реке
Удзи,—
Где известен род
Близостью своей к богам
И вершит обряд святой
Взмахиваньем тихая,—
И долину Агонэ
В местности Такиноя,
Чтобы мог я проходить
Много, много тысяч лет,
Чтобы тысячи веков
Мог благополучно я,
Даже дня не упустив,
Проходить весь этот путь.
Приношу священный дар
Я богам, живущим здесь
В рощах, что святыми чтут
В Ивата, в Ямасина,
И готовлюсь перейти
Гору я Заставу Встреч.
* В песне описывается путь из Нара в провинцию Оми. Песня носит характер “дорожного народного заговора”, чтобы путь был благополучен.
* Гора Застава Встреч (Аусака-Осака) — см. Осака. Тихая — священная накидка, которую надевают жрецы или представители определенного рода (удзико), изображающие в священных обрядах богов. Взмахивая “тихая”, они исполняют священные танцы.
菅根之
根毛一伏三向凝呂尓
吾念有
妹尓緑而者
言之禁毛
無在乞常
齊戸乎
石相穿居
竹珠乎
無間貫垂
天地之
神祇乎曽吾祈
甚毛為便無見
すがのねの
ねもころごろに
あがおもへる
いもによりては
ことのいみも
なくありこそと
いはひへを
いはひほりすゑ
たかたまを
まなくぬきたれ
あめつちの
かみをぞわがのむ
いたもすべなみ
(いもによりては
きみにより
きみがまにまに)
Корни камыша глубоки…
Ах, глубоко
Мной любимому —
Тебе—
Сердце отдала свое
И молюсь,
Чтоб ничего не случилось
Впредь с тобой,
Никакой беды
От слов.
Зарываю в землю я
Глубоко сосуд святой.
Словно яшму, нанизав
Густо
Молодой бамбук,
Я несу мольбу богам
Неба и земли,
Оттого что на душе
Нестерпимо тяжело…
* Песня-заклинание, заговор против беды, в данном случае против беды, которая может случиться при нарушении словесного табу (кото-но ими). Полагают (Нисимура Синдзи, Манъёсю-но бункаситэки-кэнкю, Токио, 1928, стр. 342), что речь идет о близком человеке, имя которого назвать нельзя. В старину, по народным поверьям, произнесение имени человека могло навлечь на него беду. Этим, по-видимому, можно объяснить отсутствие имен в песнях, замена их при обращении личными местоимениями. Это характерно и до сих пор в японском языке, где при обращении вместо имен часто используются личные местоимения.
* Сосуд святой — кувшин, наполненный священным вином, которое преподносят богам.
打久津
三宅乃原従
常土
足迹貫
夏草乎
腰尓魚積
如何有哉
人子故曽
通簀<文>吾子
諾々名
母者不知
諾々名
父者不知
蜷腸
香黒髪丹
真木綿持
阿邪左結垂
日本之
黄<楊>乃小櫛乎
抑刺
<卜>細子
彼曽吾孋
うちひさつ
みやけのはらゆ
ひたつちに
あしふみぬき
なつくさを
こしになづみ
いかなるや
ひとのこゆゑぞ
かよはすもあこ
うべなうべな
はははしらじ
うべなうべな
ちちはしらじ
みなのわた
かぐろきかみに
まゆふもち
あざさゆひたれ
やまとの
つげのをぐしを
おさへさす
うらぐはしこ
それぞわがつま
С тех полей, из Миякэ,
Где указывает храм
День назначенных работ,
Топчешь ноги ты, идя
Голою землей,
Средь высоких летних трав
Пробираешься с трудом,
Погрузившись до бедра.
Ты, скажи, из-за какой
Это девушки чужой
Ходишь вечно взад-вперед,
Дорогой наш сын?
Верно, верно,
Но ее ты не знаешь, мать,
Верно, верно,
Но ее ты не знаешь, мой отец,
Черных раковин черней
Волосы ее,
Тканью схваченные,
Вниз ниспадают по плечам,
И из дерева цугэ
Из Ямато гребешок
Воткнут в черных волосах.
Дева, что сажает рис,
Вот она — моя жена!
* Нагаута сложена в форме мондо-но ута — песен вопросов и ответов или диалога, как и знаменитая поэма Окура в кн. V. Некоторые комментаторы (К. Мор.) считают, что она сложена по образцу этой поэмы. Однако мы полагаем, что это наиболее древняя форма нагаута, сохранившая в себе перекличку женского и мужского хора древних хороводов-утагаки, и, наоборот, Окура обратился к этой древней народной форме, сочиняя свою поэму.
* “Тканью схваченные, вниз ниспадают по плечам…” — при переводе мы приняли толкование Мацуока Сидзуо (“Нихон кого дзитэн”, Токио, 1937, стр. 10), так как “саотомэ” “майские девушки”, т. е. деревенские девушки, сажающие рис во время древнейшего обряда “та-уэ” “посадки риса”, которых нам удалось видеть в Японии (а здесь речь идет о такой “саотомэ” — см. концовку песни), имеют головное украшение в виде матерчатых лент из узких полос ткани.
* “И из дерева цугэ из Ямато гребешок…” — речь идет об узком длинном деревянном гребне с шестью длинными зубьями, которыми славилась провинция Ямато, где их изготовляли из дерева цугэ (см. п. 2500).
* “Дева, что сажает рис…” (сасутаэ-но ко) — при переводе использовано толкование Мацуока Сидзуо (“Нихон кого дзитэн”, стр. 253).
物不念
道行去毛
青山乎
振放見者
茵花
香<未>通女
櫻花
盛未通女
汝乎曽母
吾丹依云
吾𠮧毛曽
汝丹依云
荒山毛
人師依者
余所留跡序云
汝心勤
ものもはず
みちゆくゆくも
あをやまを
ふりさけみれば
つつじばな
にほえをとめ
さくらばな
さかえをとめ
なれをぞも
われによすといふ
われをもぞ
なれによすといふ
あらやまも
ひとしよすれば
よそるとぞいふ
ながこころゆめ
Не печалясь ни о чём,
Я хотел свой путь пройти,
Но когда взглянул кругом,
На покров весенних гор,
Словно цуцудзи цветы,
Ароматами полна
Дева вспомнилася мне.
Словно сакуры цветы,
Блеска вешнего полна
Дева вспомнилася мне,
Говорят, ведь это ты
Мне принадлежать должна,
Говорят, ведь это я
Предназначен для тебя.
“И суровая гора
Станет ближе,
Если к ней
Человеку подойти”,—
Говорит народ.
Так и сердце непременно
Полюбить твоё должно!
* Старинная песня юноши, обращенная к неприступной красавице.
* Песня похожа на народный любовный заговор, подвергшийся литературной обработке и утративший первоначальное назначение; выступает в паре с песней-ответом (3307). Возможно, они исполнялись женской и мужской половинами хора при обрядовых хороводах “утагаки”.
角障經
石村山丹
白栲
懸有雲者
皇可聞
つのさはふ
いはれのやまに
しろたへに
かかれるくもは
おほきみにかも
Обвита плющом скала…
Там, где горы Иварэ,
Белотканое стоит
Облако среди небес.
То не ты ли это там, мой великий государь?
* В песне отражено древнее народное поверье, будто душа умершего становится облаком. Это поверье встречается во многих песнях М., оно связано с погребальным обрядом сожжения.
信濃奈流
須我能安良能尓
保登等藝須
奈久許恵伎氣<婆>
登伎須疑尓家里
しなぬなる
すがのあらのに
ほととぎす
なくこゑきけば
ときすぎにけり
В Синану, в Суга,
Средь заброшенных полей
Вон кукушка вдалеке,
Слышу, стала куковать…
Значит, нечего мне ждать!
* Толкуется как песня жены, ожидающей возвращения мужа (или девушки, ожидающей возвращения любимого). Кукушка, являясь синонимом лета, указывает, что лето наступило и обещанный срок возвращения миновал (токи сугиникэри). Кукушка (хототогису) — постоянный образ песни лета, символ разлуки, печали. ОС правильно указывает на глубокую связь между полевыми, земледельческими работами и птицами, которой древние земледельцы уделяли особое внимание. Пение определенной птицы ассоциировалось у них с определенным сроком полевых работ.
* И в этой песне первоначальный смысл был связан, возможно, не с мотивом ожидания возлюбленного и сроками свидания, а указывал на окончание срока определенных полевых работ. Кстати, кукушка, хотя и является синонимом лета, в песнях фигурирует как птица, поющая в пятом месяце (по лунному календарю), в начале которого обычно происходит посадка риса. Возможно, что поэтому первоначальный смысл песни был в том, что раз запела; кукушка, то время посадки уже прошло, т. е. срок этой работы миновал. А так как земледельческие работы сопровождались особыми обрядами, хороводами, брачными играми и весенние работы были временем любовных встреч, то впоследствии, естественно, произошло переосмысление последней строки: кончен срок работ, т. е. кончен и срок хороводов и встреч, значит, нечего ждать встречи с тобой.
阿良多麻能
伎倍乃波也之尓
奈乎多弖天
由伎可都麻思自
移乎佐伎太多尼
あらたまの
きへのはやしに
なをたてて
ゆきかつましじ
いをさきだたね
В Аратама,
Средь лесов Кибэ,
Слава хороводов велика.
Не легко пройти лесной тропой,
Уходи, пока не лег с любимой спать!
* Песня — обращение к богам с мольбой о любимом человеке, отправившемся в дальний путь, по мнению некоторых комментаторов, о человеке, отправленном с посольством в Китай (ТЮ). Полагаем, что песня относится к дорожным заговорам, направленным на благополучное возвращение.
* “О, прекрасная страна, где колосья счастья есть и поля из тростника…” — см. п. 3227.
* “Счастье пусть несут слова…” — имеется в виду древняя вера в магию слов (котодама). См. п. 2506, 3080.
* Песня комментируется по-разному; это говорит о том, что песни М. подвергались неоднократному переосмыслению. ТЯ считает, что песню эту сочинил мужчина и говорит в ней о разлуке с женой, которая пошла проводить его до леса; ОС считает, что здесь речь идет о путешественнике, который попал в местность, славящуюся шумными хороводами и брачными играми. Переводим исходя из толкования ОС, в правильности которого убеждают многие песни кн. XIV, отражающие старинные обычаи, и в частности п. 3354. В обрядовых земледельческих процессиях других восточных провинций встречаются персонажи, называемые “кэйго” — “стражами”, “охраной”. Их функция заключалась в охране урожая, в охране ростков риса, или девочек, символизирующих эти ростки риса, и т. п. Возможно, далекий смысл песни имел в виду земледельческий обряд, связанный с весенним полем и брачными играми, но впоследствии песня утратила первоначальный смысл. И только местность, где это происходило, в своем названии (тому есть много примеров в древней Японии) сохранила намек на этот обряд.
伎倍比等乃
萬太良夫須麻尓
和多佐波太
伊利奈麻之母乃
伊毛我乎杼許尓
きへひとの
まだらぶすまに
わたさはだ
いりなましもの
いもがをどこに
У людей в Кибэ
В пестрых ярких фусума
Ваты — через край…
Как хотелось бы мне лечь
К милой на постель!
* Фусума — в данном случае яркие пестрые одеяла, которыми славится местность и которые отличаются особой мягкостью, так как в них кладут много ваты.
* У людей в Кибэ (Кибэбито; Кибэ — название местности; битохито — человек, житель Кибэ) — так же называлась стража у заставы, у замка. В старину вокруг замков устраивали поселения, и крестьяне отбывали повинность, неся обязанности стражей. В стражи обычно брали из разных мест. Поскольку приведенные выше две песни одной провинции отмечены как песни-переклички, то возможно, их исполняли женская (предыдущую песню) и мужская (данную песню) половины хора и между ними была какая-то связь. Разговор о постели любимой во второй песне лишний раз утверждает во мнении, что и предыдущую песню можно, принимать в толковании ОС; возможно, когда-то “кибэбито” имели значение обрядовой стражи (см. п. 3353) и здесь имеется намек на особый обряд, однако память о нем давно утрачена. Перевод сделан по СН и ОС.
安思我里乃
波故祢能祢呂乃
尓古具佐能
波奈都豆麻奈礼也
比母登可受祢牟
あしがりの
はこねのねろの
にこぐさの
はなつつまなれや
ひもとかずねむ
Ах, на склонах Хаконэ,
В стороне Асигара,
Из травы нико
Если б куклой ты была,
Шнур не распустив, легла!
* ТЯ рассматривает эту песню как песню юноши, обращенную к возлюбленной, ссылаясь на комментарий известного филолога К. Мае. Он считает, что эту песню юноша поет девушке, которая мешкает развязывать свои одежды. Возможно, песня относится к циклу так называемых брачных песен утагаки.
* Трава нико — в старинных словарях (Котоба-но идзуми — Отиаи Наобуми) говорится, что эту же траву называют еще “эмигуса” и “вакагуса”, т. е. “трава-улыбка” или “трава молодости”, она несколько напоминает папоротник, имеет твердый стебель, узкие листки с лиловатым, а весной с красным отливом; никогда не вянет, слывет очень красивой травой. И по этим причинам, по мнению ТЯ, является “дзё” (“введением”) к слову “хана” “цветок”, в данном случае “ханацума” “невеста”, “новобрачная”. По мнению ОС, речь идет о “кукле из травы”.
* “Шнур, не распустив, легла…” — распустить шнур, развязывать шнур — см. п. 3361. Сравнение стыдливой возлюбленной “с куклой из травы нико” или “невестой из травы нико” имеет, по-видимому, древние корни, связанные с какими-то народными обрядами, обычаями, память о которых уже изгладилась: возможно, с символическими брачными сочетаниями духов растительности в виде кукол, сделанных из травы, что встречается у ряда народов в истории земледельческой обрядности. Название травы — “вакагуса” — “трава молодости” и приписываемые ей свойства вечной молодости, бессмертия особенно убеждают в этом. Не случайно она и служит непосредственной шапкой слова “хана”, что в обиходе земледельческих обрядов значит “плодородие” и, таким образом, позволяет предполагать, что образ куклы из травы или “невесты из травы нико” связан с обрядом, способствующим обеспечению урожая, процветания и т. п.
伊利麻治能
於保屋我波良能
伊波為都良
比可婆奴流々々
和尓奈多要曽祢
いりまぢの
おほやがはらの
いはゐつら
ひかばぬるぬる
わになたえそね
Там, где Оягахара,
Где дорога в Ирима,
Иваидзура растет трава.
Как потянешь — склонится к тебе,
Будь и ты такою, не противься мне!
2* Комментируется как песня, обращенная к молодой девушке. ТЯ указывает, что на эту тему имеются разные варианты среди народных песен, приводит два из них. Иваидзура — растение, в комментариях К. приводятся источники, где слово этимологизируется следующим образом: “ива” “скала”; “дзура” или “кадзура” — растение, растущее среди скал (стр. 729). Однако мы полагаем, что, возможно, здесь идет речь о траве, имеющей отношение к народной обрядности; во-первых, потому, что в древних обычаях Японии имеют место священные травы и, с другой стороны, потому, что слово “иваи”, возможно, происходит от “ивау” “праздновать”, “молиться”, “священнодействовать”, “иваиби” “праздник”, “иваиби” “обрядовый костер”, имеющий целью мольбу о солнце; “иваигото” “празднование”, “иваисакэ” “праздничное сакэ”.
尓保杼里能
可豆思加和世乎
尓倍須登毛
曽能可奈之伎乎
刀尓多弖米也母
にほどりの
かづしかわせを
にへすとも
そのかなしきを
とにたてめやも
Пусть в стране Кацусика теперь
Ранний рис от сбора первого в полях
Преподносят нынче в дар богам.
Но тому, кто мил душе моей,
Дам ли я стоять напрасно у дверей?
* Комментируется как песня женщины, сложенная в ночь, когда налагаются любовные запреты. Ранний рис “васэ” — скороспелый мелкозернистый рис. Уезд Кацусика считается родиной этого вида риса. Здесь говорится о земледельческом обряде, содержащем в себе прежде всего акт совместного вкушения первого риса земледельцами. В старину в японских деревнях, когда кончалась жатва, первые колосья, а впоследствии и денежные приношения взамен риса (слово “первые колосья” — “хацухо” является также обозначением и для благодарственных денежных приношений как в синтоистских, так и в буддийских храмах) подносили богам, охранявшим селение, в благодарность за милость, т. е. хороший урожай. После этого в каждом доме либо в каком-то одном в центре деревни праздновали урожайный год, т. е. вкушали в совместной трапезе первый рис. Этот праздник жатвы, так называемый народный ниинамэ-сай, очень чтился. В ночь накануне жатвы и праздника налагались очистительные запреты: не полагалось впускать никого чужого в дом, возбранялась всякая любовная связь и встречи; следовало избегать встреч с чужими людьми. О запретах общения в этот день ОХ приводит соответствующие цитаты из “Хитати-фудоки” (глава “Уезд Цукуба”). Он цитирует то место, когда бог Миояноками-но-микото добрался до горы Фудзи и попросил приюта, но божество Фудзи отказалось его приютить, так как был праздник “ниинамэ” и на дом был наложен очистительный запрет. Тогда Миояноками-но-микото взобрался на гору Цукуба и стал там просить о приюте. Божество Цукуба приютило его, указав, что делает это для него, нарушая обычаи, связанные с обрядом “ниинамэ”, совершаемым этой ночью.
* “Ранний рис от сбора первого…” (ниодори-но) — в современных комментариях ТЯ, ОХ, ТЮ, ЦД “ниодори-но” отмечается как “ма-кура-котоба” к Кацусика. Само слово “ни(х)отори” комментируется как название особой породы дикой утки (называется также “каи-цубури”). Его употребление в качестве “мк” к Кацусика объясняется тем, что эти утки погружаются надолго в воду, ныряют, что передается глаголом “кадзуку”, и отсюда, через фонетическое сходство с этим глаголом, название Кацусика и принимает на себя в качестве “мк” (постоянного эпитета) это слово. Это чисто внешняя формальная связь между “мк” и словом, к которому оно относится.
* Между тем другие источники дают гораздо более правдоподобный материал для объяснения этой связи. Так, в старинном японском труде поэта и исследователя — монаха Кэнсё “Сютюсё”, представляющем собой ценнейший лексический комментарий к словам старинных песен, мы находим указание, что “ни(х)отори” — видоизмененное “ниитори” (“нии” — “новый”, “свежий”, “первый”; “тори”—“сбор”), т. е. речь идет о новом, первом сборе риса. При таком понимании “мк” “ни(х)отори” его связь с Кацусика, славящейся скороспелым рисом, и с последующим словом “васэ” — “скороспелый рис” — вполне закономерна, тем более что по содержанию песни речь идет об обряде подношения богам (первых колосьев риса). Такое толкование “ни(х)отори” приводится еще в одном капитальном труде, посвященном комментариям М., “Кокинсю” и вообще проблемам поэтики и поэтического стиля — “Огисё” — известного поэта и ученого Фудзивара Киёскэ. Такое же толкование этого слова дает и известный в истории литературы автор знаменитых “Записок в келье” — Камо Тёмэй в своем труде “Мумёсё”, где попутно с разными записями приводятся исследования “мк” из М. На этом мы и основываем свой перевод.
* Интересно также отметить, что К. приводит еще две песни из М. с аналогичным содержанием, причем вторая — из фамильного сборника Якамоти. Последнее свидетельствует о том, что так называемые фамильные сборники содержали также и записи народных песен.
筑波祢乃
伊波毛等杼呂尓
於都流美豆
代尓毛多由良尓
和我於毛波奈久尓
つくはねの
いはもとどろに
おつるみづ
よにもたゆらに
わがおもはなくに
Меж отвесных скал, среди Цукуба-гор,
Хоть и силен шум от падающих вод,
Исчезает в глубине вода,
А вот я свою любовь хранить
Буду вечно, милая моя!
* Одна из песен любовных клятв, песен-обетов, построенных на противопоставлении чувства образу природы.
* “Хоть и силен шум от падающих вод” — “падающие воды” среди гор Цукуба подразумевают воды р. Миногава, название которой передается через иероглифы “мужчина” и “женщина”, символизируя таким образом как бы слияние женского и мужского начала. Два ее истока — верхний, берущий начало у горы женского божества, и нижний — у горы мужского божества, — соединяются вместе и впадают в р. Сакура. Эхо в этих горах создает исключительный грохот, умножая шум вод. Говоря о том, что воды эти исчезают, песня подразумевает, что чувство может тоже исчезнуть, однако девушка, поющая возлюбленному эту песню, обещает, что это никогда не случится.
* Пики гор Цукуба прославлены обрядовыми хороводами утагаки и брачными игрищами. Гора воспевается во многих песнях антологии. Песня является, по-видимому, одной из песен, какими обмениваются во время хороводов, недаром она и помещена под рубрикой песен-перекличек. Зачин характерен для народных песен того времени: содержит в себе название места, где появилась песня.
筑波祢乃
乎弖毛許能母尓
毛利敝須恵
波播已毛礼杼母
多麻曽阿比尓家留
つくはねの
をてもこのもに
もりへすゑ
ははいもれども
たまぞあひにける
Там, где пик Цукуба поднялся,
В той и в этой стороне,
Всюду стражи на постах стоят.
Хоть и сторожила нас с тобою мать
Все равно душою вместе мы!
* “Всюду стражи на постах стоят…” — Некоторые комментаторы указывают, что во время охоты расставляли в старину стражей. ТЯ отмечает, что Цукуба славилась померанцами и эти места охранялись специальными стражами. Однако, по-видимому, это позднейшее переосмысление песни. То, что гора Цукуба славилась хороводами и брачными игрищами, заставляет думать, что здесь речь идет об обрядовой страже (см. п. 3353, 3354, 3394).
左其呂毛能
乎豆久波祢呂能
夜麻乃佐吉
和須<良>許婆古曽
那乎可家奈波賣
さごろもの
をづくはねろの
やまのさき
わすらこばこそ
なをかけなはめ
Проходя подножьем
Гор Цукуба,
Где в одеждах майских водят хоровод,
Если б я забыл тебя в дороге,
Верно б, имя не назвал твоё!
* Песня юноши, отправляющегося в путь и огибающего гору Цукуба. Полагают, что упоминание имени в данном случае означает обращение к богам дороги с просьбой хранить возлюбленную (см. п. 3362).
* “В одеждах майских…” (“сагоромо”, где “са” “майский”, “горомо” одежда”). Перевод сделан на основе народных песен, где “саотомэ” (девушки, совершающие посадку риса) означают “майские девушки” (“са” — сокр. от “сацуки” “месяц посевов”, “месяц посадки [риса]” или “май”; “отомэ” “девушки”). Все это связано, по-видимому, с обрядами посадки риса, которые сопровождались песнями и играми, — недаром в песне “майские одежды” являются постоянным эпитетом (мк) к горам Цукуба, известным как места: обрядовых хороводов, что дает нам основание раскрыть “мк”: “где в одеждах майских водят хоровод”.
可美都氣努
可保夜我奴麻能
伊波為都良
比可波奴礼都追
安乎奈多要曽祢
かみつけの
かほやがぬまの
いはゐつら
ひかばぬれつつ
あをなたえそね
В Кодзукэ-стране
На болоте Каояга
Иваидзура растет трава.
Коль потянешь — покорится сразу.
Будь и ты такою и не рви со мной!
* При каких обстоятельствах сложена песня, не указано.
* В Кодзукэ-стране — см. п. 3412.
* Болото Каояга находится в уезде Ора провинции Кодзукэ.
* Иваидзура — возможно, что эта трава использовалась в определенных обрядах или гаданиях (“дзура” — в песне отмечается как общее название для трав; “иваи”, вероятно, от глагола “ивау” — “праздновать”, “священнодействовать”, см. п. 3378).
* ТЯ в примечании приводит сходную песню провинции Мусаси (см. п. 3378). Это — типичные для народной песенной традиции варианты одной и той же песни в разных провинциях. Отсюда разные зачины с разными географическими названиями и почти полное совпадение последних трех строк.
波奈治良布
己能牟可都乎乃
乎那能乎能
比自尓都久麻提
伎美我与母賀母
はなぢらふ
このむかつをの
をなのをの
ひじにつくまで
きみがよもがも
Осыпаются цветы…
До тех пор, пока
Пик высокий, пик в Она,
Не нагнется до земли,
Я хочу, чтоб жив был ты!
* Песня комментируется как пожелание долголетия — песня, распеваемая на пиршествах. Даже “ты” “кими” — здесь по ассоциации со знаменитой песней — гимном императору (кими) толкуется некоторыми комментаторами как “государь” или “император”, однако помещенная здесь вместе с песнями-заклинаниями, эта песня по своей структуре, по наличию повторов, постоянного эпитета в качестве окаменевшего зачина говорит скорее о более глубоких народных корнях. “Осыпаются цветы” (ханатирау), по указаниям ОС, связано с прославлением урожая. Возможно, здесь имеется в виду акт, сохранившийся и до наших дней в японских земледельческих обрядах, когда бумажные цветы — символ урожая — в виде венков, особых головных уборов — “ханагаса”, украшающих “саотомэ” — майских девушек, рвут и рассыпают в толпу, и люди уносят домой и берегут бумажные клочки как талисманы, приносящие хороший урожай, счастье, процветание и т. п. Возможно, в старину при такого рода заговорах совершали какой-либо подобный акт и как словесная формула, имеющая магическое значение акта, притягивающего счастье, процветание и т. п., она вошла постоянным зачином в заклинание. И только впоследствии в классических антологиях X–XII вв., в придворной поэзии эта песня-заклинание приняла форму песни-пожелания, воспеваемой на пирах при дворе. Данная песня интересна как прототип известного гимна в классической поэзии, указывающий на глубокую связь литературной поэзии с народной песней.
多礼曽許能
屋能戸於曽夫流
尓布奈未尓
和<我>世乎夜里弖
伊波布許能戸乎
たれぞこの
やのとおそぶる
にふなみに
わがせをやりて
いはふこのとを
Что за человек
Стучится в эту дверь,
В час, когда послала мужа я
Первый рис нести богам, когда молюсь,—
Кто это стучится в эту дверь?
* Исполнялась, по-видимому, женской половиной хора.
* В песне упоминается “ниинамэ” — популярнейшее в Японии празднество — подношение первого риса богам, во время которого в старину крестьяне собирались в доме старосты и славили богов, принося им первый рис (ТЯ). Время это обычно связано с любовными запретами, поэтому женщина в песне и упрекает дерзкого влюбленного, посмевшего стучаться в дверь, когда муж ушел на совершение обряда, а она должна предаваться молитве и уединению (см. п. 3386).
安是登伊敝可
佐宿尓安波奈久尓
真日久礼弖
与比奈波許奈尓
安家奴思太久流
あぜといへか
さねにあはなくに
まひくれて
よひなはこなに
あけぬしだくる
Почему же это так, скажи,
Не встречаемся на майском ложе мы?
День проходит,
Ночью тоже — нет,
А приходишь ты, когда уже рассвет!
* Распевалась, по-видимому, женской половиной хора.
* “Не встречаемся на майском ложе мы…”, т. е. во время обрядовых майских брачных игр. “Майское ложе” — это наш перевод слова “санэ”. ОС понимает “санэ” как производное от “сану” “спать вместе”; “санэ-ни аванаку ни” толкуется им как “не встречаемся, чтобы вместе спать”. В словаре “Котоба-но идзуми” (1899, стр. 610) “сану” разъясняется как “спать вместе” (о супругах), “спать мужчине с женщиной”. Поэтому мы полагаем, что “санэ” имеет смысл “совместного ложа” во время майских обрядовых брачных игр на полях, так как префикс “са” является здесь, по-видимому, как и в слове “саотомэ” “майские девушки”, сокращением от “сацуки” — месяц посевов, посадки или май (см. п. 3348). И тогда на японской почве возникает аналогичная картина “майских весенних хороводов” и “браков на полях”, характерная для обрядового быта и других земледельческих народов. Характерно, что слово “маку” значит “сеять” и “спать вдвоем”, “спать вместе” и в обоих этих значениях встречается неоднократно в песнях М., наводя на мысль, что двойное значение подсказано весенними брачными обрядами на полях, совершавшимися с целью получения хорошего урожая.
安豆左由美
欲良能夜麻邊能
之牙可久尓
伊毛呂乎多弖天
左祢度波良布母
あづさゆみ
よらのやまへの
しげかくに
いもろをたてて
さねどはらふも
Ясеневый лук свой натяну…
Там, где горы высятся Ёра,
Там, где заросли травы густы,
Милую введу мою туда,
Ложе я для сна очищу нам!
* При каких обстоятельствах сложена песня, не указано, — возможно, это песня из обрядовых брачных игр.
乎可尓与西
和我可流加夜能
佐祢加夜能
麻許等奈其夜波
祢呂等敝奈香母
をかによせ
わがかるかやの
さねかやの
まことなごやは
ねろとへなかも
Камыши, что нынче я срезал
И, срезая, на холме сложил,
Камыши для ложа нам с тобой
Вправду ли послужат ложем нам?
Скажешь ли мне ты: “Пойдём со мной!”
* Возможно, песня имеет связь с майскими брачными обрядами на полях.
墨江之
小集樂尓出而
寤尓毛
己妻尚乎
鏡登見津藻
すみのえの
をづめにいでて
うつつにも
おのづますらを
かがみとみつも
Я пошел на поле в Суминоэ
Песни петь и хоровод водить
И залюбовался там своей женою,
Что сияла зеркалом
Среди жён других.
* Полевые игры (та-асоби), о которых говорится в песне, обычно связаны были с земледельческими обрядовыми действиями, которые должны были способствовать произрастанию риса.
* Круглое зеркало в Японии — одна из трех священных реликвий (зеркало, меч, яшма); оно является символом богини солнца Аматэрасу. В песнях оно служит образом внешней и внутренней красоты, а также образом чтимого и ценного. В данной песне, говоря о зеркале, муж хотел подчеркнуть красоту своей жены.
左耳通良布
君之三言等
玉梓乃
使毛不来者
憶病
吾身一曽
千<磐>破
神尓毛莫負
卜部座
龜毛莫焼曽
戀之久尓
痛吾身曽
伊知白苦
身尓染<登>保里
村肝乃
心砕而
将死命
尓波可尓成奴
今更
君可吾乎喚
足千根乃
母之御事歟
百不足
八十乃衢尓
夕占尓毛
卜尓毛曽問
應死吾之故
さにつらふ
きみがみことと
たまづさの
つかひもこねば
おもひやむ
あがみひとつぞ
ちはやぶる
かみにもなおほせ
うらへすゑ
かめもなやきそ
こひしくに
いたきあがみぞ
いちしろく
みにしみとほり
むらきもの
こころくだけて
しなむいのち
にはかになりぬ
いまさらに
きみかわをよぶ
たらちねの
ははのみことか
ももたらず
やそのちまたに
ゆふけにも
うらにもぞとふ
しぬべきわがゆゑ
Слов привета от тебя,
Что пригож и краснолиц,
С веткой яшмовой гонец
Не приносит для меня.
Сохну я, живя в тоске,
О, как одинока я!
Сокрушающих миры
Не моли богов, мой друг,
И, гадателей призвав,
Черепах напрасно жечь.
Ведь любовью лишь одной
Я болею, милый мой.
Ясно видно людям всем,
Как я сохну от любви,
Словно печень на куски
Раскололась у меня.
Сердце бедное мое
Рвется в муке и тоске,
Так нежданно для меня
Жизнь окончена навек.
И отныне слышу я,—
То не ты ль зовешь меня?
Иль вскормившая меня
Это мать зовет меня?
У скрещения дорог
Вопрошала грозный рок,
Но в гаданьях все одно—
Умереть мне суждено.
* “Пригож и краснолиц…” — в тексте песни — “санидзурау”, которое означает “краснолицый” и в то же время служит пояснительным эпитетом и значит одновременно “пригожий”. По-видимому, это представление корнями уходит в японскую земледельческую обрядность, где считается, что красный цвет притягивает солнце и способствует хорошему урожаю; поэтому красный цвет является благожелательным, красивым, хорошим и т. п.
* Гонец с яшмовой веткой — см. комм. к п. 2548.
* В этой песне приводится много различных старинных японских гаданий. Здесь говорится и о специальных гадателях (урабэ) на черепашьих панцирях, которые жгли панцири над огнем и по трещинам читали судьбу, и об очень популярном гадании, именуемом “юкэ” — “вечернее гадание”,— когда выходили на перекресток дорог и слушали, загадывая о судьбе, разговор прохожих.

蕀原苅除曽氣
倉将立
屎遠麻礼
櫛造刀自
からたちと
うばらかりそけ
くらたてむ
くそとほくまれ
くしつくるとじ
Каратати, у которых есть шипы,
Срежу и повыдерну совсем,
И построю я амбар.
Мусор свой подальше убери,
Эй, хозяйка, что гребенки мастеришь!
* Песня не имеет точного толкования. Предполагают, что это тоже песня на заданные слова: каратати (название растения из семейства мандариновых), шипы (убара), амбар (кура), мусор (кусо), гребни (куси), хозяйка (тодзи). Однако вряд ли это так. Указание на то, что это песня некоего лица из рода “имибэ”, т. е. жрецов, и само содержание песни позволяют считать, что она была связана, возможно, с определенными обрядами. По-видимому, то место, где должен был строиться амбар для хлеба, подвергалось очищению. Характерно, что жрец велит убрать деревья с шипами, что, возможно, было дурной приметой, и просит убрать подальше мусор хозяйку, занимающуюся изготовлением гребней.
所聞多祢乃
机之嶋能
小螺乎
伊拾持来而
石以
都追伎破夫利
早川尓
洗濯
辛塩尓
古胡登毛美
高坏尓盛
机尓立而
母尓奉都也
目豆兒乃<ス>
父尓獻都也
身女兒乃<ス>
かしまねの
つくゑのしまの
しただみを
いひりひもちきて
いしもち
つつきやぶり
はやかはに
あらひすすぎ
からしほに
こごともみ
たかつきにもり
つくゑにたてて
ははにあへつや
めづこのとじ
ちちにあへつや
みめこのとじ
Там, где горы в Касима,
Там, где остров Цукуэ,
Ракушки ситадами
Соберу и принесу.
В руки камень взяв,
Расколю я, разобью,
В быстрых струях рек
Перемою их в воде,
С горькой солью я
Хорошенько перемну,
В такадзуки положу,
На поднос поставлю я.
Поднесла ль их матери теперь
Ты, хозяюшка — любимое дитя?
Поднесла ль их ты отцу теперь
Ты, краса-хозяюшка — любимое дитя?
* В песне говорится о потчевании родителей молодой хозяйкой. Песня передает способ особого приготовления блюда из моллюсков; комментарии указывают, что это старинная обрядовая песня. Характер песни и ее содержание позволяют ее отнести к свадебно-семейному циклу.
* Ситадами — мелкие съедобные ракушки.
* Такадзуки — посуда, в которой подают пищу, японское блюдо в виде небольшой пиалы на высокой ножке. В старину оно делалось из глины, позднее — из дерева и покрывалось лаком.
伊夜彦
神乃布本
今日良毛加
鹿乃伏<良>武
皮服著而
角附奈我良
いやひこ
かみのふもとに
けふらもか
しかのふすらむ
かはころもきて
つのつきながら
Ияхико есть гора.
И у бога той горы
У подножья, верно, в эти дни
На траве лежат теперь олени,
Кожаное платье на себя надев,
Прицепив себе рога.
* Одна из 4-х песен провинции Эттю — типа “буссокусэки-но ута” (буссокусэки-но ута — песни, вырезанные на стелах в буддийском храме Якусидэра в Нара; состоят из 6 строк и 38 слогов: 5–7—5— 7–7—7). Некоторые считают ее детской народной песней. Однако есть предположения (тем более что у подножия горы находится храм Ияхико-дзиндзя), что здесь речь идет о каком-то священнодействии и люди, надев кожу оленя и прицепив рога, изображают оленей. Полагаем, что последнее толкование не лишено основания. До сих пор в быту японских деревень сохранились стариннейшие обрядовые танцы — “сикаодори” — “танец оленей”, когда к голове прицепляют оленьи рога и изображают, танцуя, оленей. Вполне возможно, что здесь имеется в виду такой обрядовый танец, совершаемый в определенные дни.

伊刀古
名兄乃君
居々而
物尓伊行跡波
韓國乃
虎神乎
生取尓
八頭取持来
其皮乎
多々弥尓刺
八重疊
平群乃山尓
四月
与五月間尓
藥猟
仕流時尓
足引乃
此片山尓
二立
伊智比何本尓
梓弓
八多婆佐弥
比米加夫良
八多婆左弥
完待跡
吾居時尓
佐男鹿乃
来<立>嘆久
頓尓
吾可死
王尓
吾仕牟
吾角者
御笠乃<波>夜詩
吾耳者
御墨坩
吾目良波
真墨乃鏡
吾爪者
御弓之弓波受
吾毛等者
御筆波夜斯
吾皮者
御箱皮尓
吾完者
御奈麻須波夜志
吾伎毛母
御奈麻須波夜之
吾美義波
御塩乃波夜之
耆矣奴
吾身一尓
七重花佐久
八重花生跡
白賞尼
<白賞尼>
いとこ
なせのきみ
をりをりて
ものにいゆくとは
からくにの
とらといふかみを
いけどりに
やつとりもちき
そのかはを
たたみにさし
やへたたみ
へぐりのやまに
うづきと
さつきとのまに
くすりがり
つかふるときに
あしひきの
このかたやまに
ふたつたつ
いちひがもとに
あづさゆみ
やつたばさみ
ひめかぶら
やつたばさみ
ししまつと
わがをるときに
さをしかの
きたちなげかく
たちまちに
われはしぬべし
おほきみに
われはつかへむ
わがつのは
みかさのはやし
わがみみは
みすみつほ
わがめらは
ますみのかがみ
わがつめは
みゆみのゆはず
わがけらは
みふみてはやし
わがかはは
みはこのかはに
わがししは
みなますはやし
わがきもも
みなますはやし
わがみげは
みしほのはやし
おいたるやつこ
あがみひとつに
ななへはなさく
やへはなさくと
まをしはやさね
まをしはやさね
Дети мои милые,
Государи славные,
Жили-поживали вы,
Может, вы задумали
Из дому в поход уйти?
В стороне Каракуни
Обитают божества,
Что все тиграми зовут.
Этих тигров, взяв живьем,
Привезли сюда в страну,
Сняли шкуры тигров тех
И сложили их горой,
Как циновки на земле.
И в горах тех Хэгури
Весь апрель и месяц май
На охоту все идут,
Чтобы снадобья добыть.
И однажды в день такой
Возле склонов этих гор,
Где стоят в густой листве
В ряд деревья итии,
Там, под сенью их ветвей,
Славный ясеневый лук,
Не один, а много их
Мы держали все в руках,
Из колчанов стрелы мы,
Не одну, а много стрел
Мы держали все в руках,
Поджидая зверя там…
И когда стояли так,
Подошел туда олень
И, горюя, нам сказал:
Будет счастье, говорят…
Похвалите песнь мою!
Похвалите песнь мою!”
[Песня оленя]
* Каракуни— см. п.3688.
* “На охоту все идут, чтобы снадобье добыть” — имеется в виду охота на оленей, рога которых в этот период (апрель, май) употребляются для лекарственных целей.
* Деревья итии — род дуба (Quercus serrata).
忍照八
難波乃小江尓
廬作
難麻理弖居
葦河尓乎
王召跡
何為牟尓
吾乎召良米夜
明久
<吾>知事乎
歌人跡
和乎召良米夜
笛吹跡
和乎召良米夜
琴引跡
和乎召良米夜
彼<此>毛
<命>受牟跡
今日々々跡
飛鳥尓到
雖<置>
<々>勿尓到雖不策
都久怒尓到

中門由
参納来弖
命受例婆
馬尓己曽
布毛太志可久物
牛尓己曽
鼻縄波久例
足引乃
此片山乃
毛武尓礼乎
五百枝波伎垂
天光夜
日乃異尓干
佐比豆留夜
辛碓尓舂
庭立
<手>碓子尓舂
忍光八
難波乃小江乃
始垂乎
辛久垂来弖
陶人乃
所作龜乎
今日徃
明日取持来
吾目良尓
塩柒給
<腊>賞毛
<腊賞毛>
おしてるや
なにはのをえに
いほつくり
なまりてをる
あしがにを
おほきみめすと
なにせむに
わをめすらめや
あきらけく
わがしることを
うたひとと
わをめすらめや
ふえふきと
わをめすらめや
ことひきと
わをめすらめや
かもかくも
みことうけむと
けふけふと
あすかにいたり
おくとも
おくなにいたり
つかねども
つくのにいたり
ひむがしの
なかのみかどゆ
まゐりきて
みことうくれば
うまにこそ
ふもだしかくもの
うしにこそ
はなづなはくれ
あしひきの
このかたやまの
もむにれを
いほえはきたり
あまてるや
ひのけにほし
さひづるや
からうすにつき
にはにたつ
てうすにつき
おしてるや
なにはのをえの
はつたりを
からくたりきて
すゑひとの
つくれるかめを
けふゆきて
あすとりもちき
わがめらに
しほぬりたまひ
きたひはやすも
きたひはやすも
В бухте Нанива,
Озаренной блеском волн,
Выстроив шалаш,
Жил, скрываясь от людей,
В тростниках зеленых краб.
И когда призвал его
Наш великий государь,
То подумал он: “Зачем
Государь зовет меня?
Хорошо известно мне:
Ни на что не годен я.
Вряд ли он зовет меня,
Чтоб на флейте я играл,
Вряд ли он зовет меня,
Чтоб на кото я играл,
Как бы ни было, но все ж
Я его приказ приму.
Нынче, нынче — говорят,—
Смотришь: завтра настает…
В местность “Завтра” я пришел.
Отправляться будешь в путь —
Ничего не оставляй…
Я в “Не оставляй” пришел.
Хоть и к месту не прибыл,
До полей “Прибыл” дошел.
Выйдя из ворот дворца
Серединных,
Что стоят,
Повернувшись на восток,
Вновь приказ я получил
Государя моего.
Коли лошадь—
Так узду надевают на нее,
Коли бык —
Веревку вмиг возле носа закрепят,
А меня всего скрутив,
Целый день сушили там
На сверкавшем в небесах
Солнце
Рядышком с корой,
Что содрали в тот же миг
Слуги с множества ветвей
Диких вязов, что растут
Там средь распростертых гор.
И в ступе китайской вмиг
Растолкли потом меня,
А в ступе другой, большой,
Размололи в порошок.
И из бухты Нанива,
Озаренной блеском волн,
Свежую, что горше всех,
Соль морскую принесли.
После глиняный горшок,
Что гончар там мастерит,
Нынче выйдя поутру,
Притащили для меня.
И, глаза мои теперь
Горькой солью засолив,
Будут есть, меня хваля,
Будут есть, меня хваля…
[Песня краба]
* Кото — музыкальный инструмент, см. п. 3849.
久佐麻久良
多妣由久吉美乎
佐伎久安礼等
伊波比倍須恵都
安我登許能敝尓
くさまくら
たびゆくきみを
さきくあれと
いはひへすゑつ
あがとこのへに
Молясь о том, чтоб был счастливым ты,
Ушедший в дальний путь,
Где изголовьем служит одна трава,
С вином святым сосуд
Поставила я близ своей постели…
* С вином святым сосуд — подношение богам, сопровождающее молитву.
* О переписке Якамоти с Отомо Саканоэ см. п. 4080.
登夫佐多氐
船木伎流等伊<布>
能登乃嶋山
今日見者
許太知之氣思物
伊久代神備曽
とぶさたて
ふなききるといふ
のとのしまやま
けふみれば
こだちしげしも
いくよかむびぞ
Есть остров на море — Симаяма в Ното,
Где, говорят, втыкая в землю тобуса,
Деревья рубят, что идут на корабли.
Когда я нынче увидал его,
Густые рощи встали предо мной.
О, сколько же веков, как боги, чтитесь вы?
[Сэдока]
* Тобуса — объясняют по-разному: 1) сломанная верхушка дерева, которую втыкают в землю, испрашивая благословения у богов гор, перед тем как рубить деревья (СН); 2) ручной топор (Сэн.), который втыкают у корня дерева и испрашивают благословения у богов гор, прежде чем срубить дерево.
* Полагаем, что оба толкования верны, только первоначально это была верхушка дерева, а впоследствии для этого обряда стали использовать топор.
* В песне отражены древние верования народа — обожествление деревьев, гор, о чем неоднократно поется в песнях М.
保等登藝須
伊等布登伎奈之
安夜賣具左
加豆良尓<勢>武日
許由奈伎和多礼
ほととぎす
いとふときなし
あやめぐさ
かづらにせむひ
こゆなきわたれ
Кукушка,
Слушая тебя, я пресыщения не знаю.
И в день, когда начнем плести венки
Из нежных ирисов, — тебя я умоляю —
Ты с песнею над нами пролети!
* Пир, на котором была исполнена эта песня, происходил в 23-й день 3-й луны, высказывается предположение, что кукушка служила темой беседы и потому исполнили эту старинную песню (см. п. 1955) (СН).
* “…когда начнем плести венки” — обычай плести венки и надевать их на голову был связан с весенними и осенними обрядами. Впоследствии же, по-видимому, это стало простым обычаем во время пиршеств и увеселений в разное время года. Ранней весной, судя по песням М., плетут венки из веток ивы или цветов слив, вишни, в летнее время (по лунному календарю) — из ирисов и других цветов.
天地与
久万弖尓
万代尓
都可倍麻都良牟
黒酒白酒乎
あめつちと
ひさしきまでに
よろづよに
つかへまつらむ
くろきしろきを
Вечно —
Вместе с небом и землею,
Тысячи веков не ведая конца,
Будем подносить богам с мольбою
Белое и черное вино.
* Речь идет об обрядовом вине, употреблявшемся во время празднества Ниинамэсай. Черное вино делалось при помощи особой закваски, говорят, что туда примешивали пепел растений.
天皇乃
等保能朝<廷>等
之良奴日
筑紫國波
安多麻毛流
於佐倍乃城曽等
聞食
四方國尓波
比等佐波尓
美知弖波安礼杼
登利我奈久
安豆麻乎能故波
伊田牟可比
加敝里見世受弖
伊佐美多流
多家吉軍卒等
祢疑多麻比
麻氣乃麻尓々々
多良知祢乃
波々我目可礼弖
若草能
都麻乎母麻可受
安良多麻能
月日餘美都々
安之我知流
難波能美津尓
大船尓
末加伊之自奴伎
安佐奈藝尓
可故等登能倍
由布思保尓
可知比伎乎里
安騰母比弖
許藝由久伎美波
奈美乃間乎
伊由伎佐具久美
麻佐吉久母
波夜久伊多里弖
大王乃
美許等能麻尓末
麻須良男乃
許己呂乎母知弖
安里米具<理>
事之乎波良<婆>
都々麻波受
可敝理伎麻勢登
伊波比倍乎
等許敝尓須恵弖
之路多倍能
蘇田遠利加敝之
奴婆多麻乃
久路加美之伎弖
奈我伎氣遠
麻知可母戀牟
波之伎都麻良波
おほきみの
とほのみかどと
しらぬひ
つくしのくには
あたまもる
おさへのきぞと
きこしをす
よものくにには
ひとさはに
みちてはあれど
とりがなく
あづまをのこは
いでむかひ
かへりみせずて
いさみたる
たけきいくさと
ねぎたまひ
まけのまにまに
たらちねの
ははがめかれて
わかくさの
つまをもまかず
あらたまの
つきひよみつつ
あしがちる
なにはのみつに
おほぶねに
まかいしじぬき
あさなぎに
かこととのへ
ゆふしほに
かぢひきをり
あどもひて
こぎゆくきみは
なみのまを
いゆきさぐくみ
まさきくも
はやくいたりて
おほきみの
みことのまにま
ますらをの
こころをもちて
ありめぐり
ことしをはらば
つつまはず
かへりきませと
いはひへを
とこへにすゑて
しろたへの
そでをりかへし
ぬばたまの
くろかみしきて
ながきけを
まちかもこひむ
はしきつまらは
Службою далекою
Сына славного небес
Называется она —
Эта дальняя страна,
Что Цукуси мы зовем,
Там, где яркие огни
Зажигают на полях,
И считается давно
Верной крепостью она,
Что хранит нас от врагов.
И хотя в твоей стране,
В четырех концах земли,
Управляемой тобой,
Много всюду есть людей,
Но в Цукуси шлют сынов
Из восточной стороны,
Где так много певчих птиц.
Собирают там отряд
Храбрый,
Тех, кто смел на вид
И назад не повернет,
Назначенью подчинясь.
Мать родимую свою
Покидает милый сын,
И как вешняя трава,
Им любимая жена
С ним не спит уже теперь.
Новояшмовым годам,
Дням и месяцам ведет
Он все время горький счет.
И в заливе Мину там,
В Нанива,
Где в тростниках
Осыпаются цветы,
К кораблю большому он,
Много весел прикрепив,
В час затишья поутру
Моряков к себе позвав,
В час прилива ввечеру
С силой веслами взмахнув,
Покидает берега.
О ушедшие друзья!
Средь морских далеких волн
Проплывая путь с трудом
И добравшись без беды
До далеких мест своих,
Волю славную верша
Государя своего,
С чувством рыцарей в душе
Храбро все несут дозор!
Дома ж молятся о них,
Вопрошая: “О, когда
Кончатся дела твои?
Без беды скорей домой
Возвращайся ты назад” —
И святой сосуд с вином
Возле ложа своего
Ставят с жаркою мольбой,
Белотканые свои
Загибают рукава,
Ягод тутовых черней
Пряди черные волос
Распуская по плечам,
О, как будут, верно, ждать,
Проводя одни в тоске
Долгие разлуки дни,
Жены милые без вас…
Отомо Якамоти
* Эту песню сложил Отомо Якамоти, сочувствуя пограничным стражам, прибывающим из далеких восточных провинций на о-в Кюсю, оставив на родине родителей, жен и детей. В песне говорится об обрядах, сопутствующих молитвам: ставят сосуд со святым вином у постели в дар богам. Согласно народным магическим обрядам, загибают (выворачивают наизнанку) рукава, чтобы увидеть мужа во сне.
由布義<理>尓
知杼里乃奈吉志
佐保治乎婆
安良之也之弖牟
美流与之乎奈美
ゆふぎりに
ちどりのなきし
さほぢをば
あらしやしてむ
みるよしをなみ
Дорога дальняя в Сахо,
Где горько плакали тидори
В тумане голубом вечернею порой,
Забыта, верно, шумною толпою,
И нет надежды увидать её.
Передал, исполнив ее, Охара Имаки
* Тидори—японские кулики; местность Сахо славилась этими птицами.
* “В тумане голубом вечернею порой…”—намек на погребальный обряд сожжения.
淺緑
染懸有跡
見左右二
春楊者
目生来鴨
あさみどり
そめかけたりと
みるまでに
はるのやなぎは
もえにけるかも
Весенние склонившиеся ивы
Пустили свежие ростки теперь,
И кажется глазам,
Что нити их ветвей
Окрашены светло-зелёным цветом…
* Цикл песен об иве. В некоторых из песен цикла отражена древняя весенняя земледельческая обрядность, когда украшались ивовыми венками, что перешло впоследствии в обычай, сопутствующий пирам и увеселениям.
山際之
雪<者>不消有乎
水飯合
川之副者
目生来鴨
やまのまの
ゆきはけずあるを
みなぎらふ
かはのそひには
もえにけるかも
В горах
И снег еще не стаял,
А ива, что растет на берегу реки,
Куда стремительно стекаются потоки,
Пустила ныне свежие ростки!
* Цикл песен об иве. В некоторых из песен цикла отражена древняя весенняя земледельческая обрядность, когда украшались ивовыми венками, что перешло впоследствии в обычай, сопутствующий пирам и увеселениям.
朝旦
吾見柳
鴬之
来居而應鳴
森尓早奈礼
あさなさな
わがみるやなぎ
うぐひすの
きゐてなくべく
もりにはやなれ
Ax, ива, на которую смотрю
Я утро каждое, прошу тебя:
Скорее в рощу превратись,
Где соловей, весною прилетя,
Нам сможет песни радостные петь!
* Цикл песен об иве. В некоторых из песен цикла отражена древняя весенняя земледельческая обрядность, когда украшались ивовыми венками, что перешло впоследствии в обычай, сопутствующий пирам и увеселениям.
青柳之
絲乃細紗
春風尓
不乱伊間尓
令視子裳欲得
あをやぎの
いとのくはしさ
はるかぜに
みだれぬいまに
みせむこもがも
О, если б ты пришла, чтоб показать тебе
Зеленых ив тончайшее сплетенье,
Как раз теперь,
Когда в ветрах весенних
Смешались нити зеленеющих ветвей!
* Цикл песен об иве. В некоторых из песен цикла отражена древняя весенняя земледельческая обрядность, когда украшались ивовыми венками, что перешло впоследствии в обычай, сопутствующий пирам и увеселениям.
梅花
取持見者
吾屋前之
柳乃眉師
所念可聞
うめのはな
とりもちみれば
わがやどの
やなぎのまよし
おもほゆるかも
Когда я в руки взял цветы душистой сливы
И посмотрел на лепестки ее,
То вспомнил сразу я
Про брови ивы,
Что возле дома моего растет!
* Цикл песен об иве. В некоторых из песен цикла отражена древняя весенняя земледельческая обрядность, когда украшались ивовыми венками, что перешло впоследствии в обычай, сопутствующий пирам и увеселениям.
我故
所云妹
高山之
峯朝霧
過兼鴨
わがゆゑに
いはれしいもは
たかやまの
みねのあさぎり
すぎにけむかも
Любимая моя, что здесь молвою
Из-за меня была осуждена,
Туманом утренним
Средь пиков гор высоких
Исчезла ныне навсегда…
* Песня толкуется двояко: 1) в образ исчезающего тумана вкладывается буддийское представление об эфемерности земного существования (исчезла быстро, легко, как туман, роса и т. п.), 2) в песне дано изображение погребального обряда сожжения, когда дым от костра, обычно разводимого в долинах среди гор, исчезает в виде тумана в небе. Полагаем, что первое толкование — более позднее. Исходя из других песен М., считаем, что здесь передается картина погребального обряда сожжения.
* Восприятие этого образа в плане буддийских представлений характерно для более поздней классической поэзии X–XIII вв.
御胞衣とどこほる時のまじなひなり。

Этот обряд совершают лишь тогда, когда высочайший послед задерживается.

時風
吹飯乃濱尓
出居乍
贖命者
妹之為社
ときつかぜ
ふけひのはまに
いでゐつつ
あかふいのちは
いもがためこそ
Встречный ветер дует…
В Фукэи, у моря,
Жертвы приношу на берегу,
Жизнь, которую дарами я спасаю,
Я ведь для любимой берегу!

荒津海
吾幣奉
将齊
早<還>座
面變不為
あらつのうみ
われぬさまつり
いはひてむ
はやかへりませ
おもがはりせず
Я в Арацу, морю
Жертвы принося,
Обращусь с молитвою к богам.
Возвращайся поскорей домой,
Не меняясь, все таким же, как и был!
* Предполагают, что это песня женщины из Цукуси, провожающей мужа из Арацу в море (см. л. 1784).
大船之
思憑而
木<妨>己
弥遠長
我念有
君尓依而者
言之故毛
無有欲得
木綿手次
肩荷取懸
忌戸乎
齊穿居
玄黄之
神祇二衣吾祈
甚毛為便無見
おほぶねの
おもひたのみて
さなかづら
いやとほながく
あがおもへる
きみによりては
ことのゆゑも
なくありこそと
ゆふたすき
かたにとりかけ
いはひへを
いはひほりすゑ
あめつちの
かみにぞわがのむ
いたもすべなみ
Как большому кораблю,
Доверяла я тебе,
Майской ночью
Горный плющ
Ложем служит,
Словно плющ этот длинный,
Долго так
Предана была тебе,
Что любим был нежно мной…
И поэтому молюсь,
Чтобы не было
В словах наших спора никогда…
Из бумажной ткани я
Белые повязки взяв
И надев на плечи их,
Горячо теперь молюсь,
Зарываю в землю я
Глубоко сосуд святой.
И несу мольбу богам
Неба и земли,
Оттого что на душе
Нестерпимо тяжело…
* Вариант п. 3282.
霍公鳥
厭時無
菖蒲
蘰将為日
従此鳴度礼
ほととぎす
いとふときなし
あやめぐさ
かづらにせむひ
こゆなきわたれ
Кукушка,
Никогда ты мне не надоешь,
И в летний день, когда я буду
Из ирисов венки себе плести,
Ты с громкой песней пролети здесь надо мною!
* Также приведена в Манъёсю ещё раз, в песне 4035 (А.С.)
風そよぐ
ならの小河の
夕暮は
御祓ぞ夏の
志るしなりける
かぜそよぐ
ならのおがわの
ゆふぐれは
みそぎぞなつの
しるしなりける
Ветер шуршит
В дубах над Нара-но Огава.
Прохладен сумрак.
Лишь священное омовенье —
Знак, что лето ещё не ушло.
Включено в Огура Хякунин иссю, 98

(Перевод по книге «Сто стихотворений ста поэтов»: Старинный изборник японской поэзии VII—XIII вв./ Предисл., перевод со старояп., коммент. В. С. Сановича; Под ред. В. Н. Марковой. — 3-е изд., доп. и перераб. — М.-СПб.: Летний сад; Журнал «Нева», 1998. — 288 с.)